— Нет, — сдержанно ответил Тим. — Я вызвал такси и отвез её в больницу, потому что она сломала ногу.
— А потом таскал ей в палату пирожные и одуванчики, — прищурилась я в злобной улыбке, продолжая упражняться в остроумии.
— Заканчивай, — сурово заявил друг.
— Не могу, — развела я руками. — Потому что не успела начать. Еще даже не разогналась.
— Тебе обязательно быть такой стервой? — Тим погрустнел.
— Не обязательно, — заухмылялась я. — Но очень хочется.
— Ты не изменилась, — Тим подхватился, уронив стул, который с грохотом рухнул на пол, скрипнув напоследок деревянными ножками. — Два года прошло, а ты все такая же!
— Какая?! — я подхватилась следом за ним, уперев руки в столешницу.
— Эгоистичная, зацикленная на себе и своих проблемах! — с остервенением начал перечислят друг, едва не загибая пальцы. — Всегда пренебрегающая другими!
— Ты у нас, можно подумать, ангел небесный! — завопила я, чувствуя, как что-то темное затапливает душу. — Нимб протри над головой, а то заляпался чем-то!
И я топнула ногой, пытаясь дать выход эмоциям. Тим уже открыл рот, чтобы встать на защиту своей возлюбленной подружки, но выхватить меч из сверкающих ножен аки благородный идальго не успел.
Потому что пол под нами содрогнулся.
— Что это? — испугался друг, вцепляясь в столешницу. Его взгляд заметался, словно дикий зверь, угодивший в клетку.
— Кажется, я знаю, — виновато зашептала я и попыталась заставить разум успокоиться.
Пол, а вместе с ним и все вокруг, включая посуду в шкафу встряхнуло еще раз, уже чуть менее основательно, но все так же зло.
— Так, — заявила я сама себе. — Надо успокоиться. Успокойся, Мира, дыши. Просто дыши, ты же не хочешь вернуться туда раньше времени. Раньше, чем найдешь отца и бабушку…
И я прилежно, следуя собственным рекомендациям, запыхтела, громко вдыхая и выдыхая.
Тим все это время глядел на меня большими круглыми глазами, сжимая в руке выхваченный из кармана телефон, явно разрываемый двумя противоречивыми желаниями — набрать номер спасателей и вызвать бригаду психиатров, потому что его потерянная и только что буквально свалившаяся на голову подруга разговаривала сама с собой.
Чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям, я начала мысленно отсчитывать удары сердца, замедляя дыхание.
…десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Я успела досчитать лишь до двадцати пяти, когда мир вновь затрясся, на этот раз мелкой-мелкой дрожью.
— Переход… он открывается вновь! — мой шепот заглушил звон соскользнувшей и разбившейся вдребезги кружки с таким драгоценным, но так и не допитым кофе. Темно-коричневые брызги, на миг взметнувшись вверх, зависли в воздухе, а после разлетелись веером вокруг, оседая на подрагивающих осколках.
Я кожей ощутила какую-то неправильность, искаженность происходящего. То ли переход открывался не так, как раньше, то ли что-то или кто-то пытался вмешаться, но этот мир, мой мир, испытывал боль. Он кричал, агонизируя, ломаясь и сопротивляясь из последних сил. Все это я чувствовала глубоко внутри себя. Его боль не была моей болью, но я чувствовала её, как мать чувствует, когда её ребенку плохо.
Проход открывали, а скорее, пробивали, принудительно.
И, кажется… Нет, совершенно точно, это делала не я.
Реальность вокруг нас начала скукоживаться, ссыхаться и стягиваться, а после расползаясь, словно ошпаренное кипятком тонкое полотно, распадаясь на ошметки, за которыми не было ничего четкого и понятного, а лишь сосредоточение мерцающего света всех оттенков красного.
— Мира! — послышалось откуда-то издалека, но эту протяжную мягкую «р» я опознала тут же.
— Сократ! — завопила я в ответ, вертя головой и пытаясь увидеть хотя бы что-нибудь. Но я лишь слышала его. — Сократ, я здесь!
— Ты должна… переход… мы… не стабилен…, - до меня доносились лишь обрывки фраз, как будто бы на линии связи были помехи, но последнее слово я расслышала четко и громко: — Беги!
Подскочив к Тиму, я схватила его за руку и… бросилась прямиком в красное ничто, которое на один короткий миг полыхнуло багровым пламенем, напомнив мне готовую вот-вот перелиться через край лаву.
Глава 16
Падение было болезненным. Руки по локоть погрузились во что-то рыхлое и холодное, бедро ударилось о камень, оказавшийся прямо подо мной, а в шее что-то хрустнуло.
Где-то рядом, буквально под боком, застонал Тим. Подняв лицо, я с усилием разлепила глаза и… ничего не увидела, кроме белых комков, налипших на ресницы и веки. Перекатилась на бок, с трудом подняла руку и протерла глаза от снега, в который я, как выяснилось, нырнула лицом вперед.