Гевор так и не пришел в себя, но оттащить тяжеленное тело наверх, а тем более в госпиталь, Клесс не смог бы даже в былые времена, когда он еще не испытывал всю тяжесть легшего на его плечи бремени. Он вытащил болт и обработал рану, но этим его возможности и ограничивались. Приготовления к встрече тхешшей окончательно истощили его силы: теперь Клесса едва хватало на то, чтобы не провалиться в болезненное забытье сродни тому, что он сполна вкусил в тюремной камере. Страж потерял счет часам и дням. Он то бредил наяву, разговаривая с Ойрой, Эст и Амери, то с пугающей четкостью представлял, что происходит сейчас наверху. Взрывы почти прекратились, а это могло означать лишь одно: магов больше не осталось. Тхешши войдут в город со дня на день, этого не избежать... Если только не поступить так, как предлагал Гевор. Даже очнись Ойра сейчас, она не успеет остановить уже стронувшуюся лавину. Что может одна-единственная девушка, пусть и наделенная божественной силой, противопоставить многотысячной орде, не считающей своих потерь? А что смог бы он?
Принесенные Гевором листы так и остались лежать на полу: смятые, истоптанные, залитые кровью и неудержимо манящие. Клесс не осмеливался прикоснуться к ним, не зная, сумеет ли он выдержать еще и это испытание. Он понимал, что каждая минута его раздумий уносит новые и новые жизни, бездействие мучило его сильнее, чем ставшие непрерывными головные боли. Ему все чаще казалось, что Гевор был прав. Прав во всем: и в том, что касалось жертвы, на которую должна пойти Призванная, и в отношении самого Клесса. Ради чего он до сих пор цепляется за ставшую бессмысленной клятву? Что удерживает его в шаге от решения, которое, быть может, спасет Аруно? Врожденное упрямство, болезненная гордыня поднявшегося со дна отребья, данное сгоряча обещание, цена, которую он уже заплатил? Или все же чутье, которое столько раз выручало его в самых рискованных ситуациях и которое сейчас отчаянно шептало, чтобы он не торопился...
Сомнения Клесса закончились лишь когда пришли тхешши. Услышав на лестнице незнакомую гортанную речь, он на миг оцепенел, а потом дико расхохотался, комкая в пальцах и без того уже измочаленную бумагу. Он не дочитал каких-то пару строк, но какая теперь разница... Выбирать больше не нужно. Теперь ему осталось одно – драться до смерти, а уж это Клесс умеет. Жаль только, что Гевор не сможет встать с ним плечом к плечу.
Поднимаясь из-за стола, Клесс вдруг ощутил давно забытую, пьянящую легкость движений. Он не придал этому значения. Быть может, его тело, предчувствуя скорый конец, перестало жалеть себя, а может, окрепшая в последние дни связь позволила и ему испытать благословение Пресветлой. Торопясь попрощаться, Клесс перешагнул порог святилища и замер, оторопело уставившись на оживший пол. Мраморные прожилки пришли в движение, точно так же, как узоры на алтаре в день, когда он принес клятву. Серебристые искры танцевали в черном мраморе, свиваясь в крошечные вихри. Словно зачарованный, Клесс глядел, как они ластятся к его подошвам, норовя забраться выше. Не смея поверить в чудо, он поднял глаза на Ойру, но не успел разглядеть ее лица. Грохот и лязг на лестнице возвестили, что тхешши оказались проворней, чем он думал.
Клесс сражался с остервенением загнанного в ловушку зверя. Заваленная изнутри дверь задержала варваров ненадолго, куда полезней оказалась баррикада, загодя сооруженная стражем в самом узком месте залы. Укрытие вышло невысоким и неказистым, но на то, чтобы перегородить проход от стены до стены, мебели Клессу хватило. Поначалу, когда тхешши вваливались в залу по одному, он просто отстреливал их, но когда южане повалили толпой, арбалет пришлось оставить. Завал растащили не сразу, к этому моменту Клесс успел сразить заклинаниями и сталью еще нескольких, но драться с вертлявыми, юркими воинами на открытом пространстве оказалось тяжело. Еще тяжелее стало, когда прибыли лучники. Первая стрела вошла под правую лопатку, спустя миг еще одна вонзилась чуть выше колена. Уворачиваться от оперенной смерти в столь тесном помещении было бесполезно, и Клесс, мысленно помянув Эст, бросив все силы на атаку. Он не чувствовал боли и не знал, скольких ему удалось убить и сколько ран получил он сам, прежде чем багровая пелена, заливающая глаза, сменилась темнотой. Рухнув на чье-то мертвое тело, он некоторое время еще слышал короткие выкрики, звон оружия и глухие звуки ударов. Он не знал, что они означают, но на душе у Клесса впервые за много дней стало спокойно.