Галатея обернулась к Владу, и увидел он ее горящие глаза. Скользко пробежал взглядом по телу, излучающему свет ярче, чем любая звезда. Девушка подняла косу, и образ этот восхваляли столетиями барды в тавернах. Писали картины художники и созидались скульптуры.
— Ты не человек! — понял маршал, преклонив колени.
— И ты об этом не вспомнишь, Влад фон дер Бастерион. — Галатея мягко положила руку на голову мужчины, и он упал наземь.
Галатея, она была богиней.
Глава пятая. В лесах гор и тухлой рыбы.
— Риина! — донеслось далеко сзади. Маленькая девчушка в белом платье оглянулась на зов кого-то близкого ей и, заметив женщину с корзиной вереска, помчалась к ней наперегонки с теплым ветром.
— Смотри, смотри, мама! — Риина схватила женщину за край длинной юбки и потянула в сторону обрыва, где горящий ярким малиновым оттенком вереск оккупировал землю так, что насыщенный аромат доносился далеко на многие метры. Тысячи бутонов. Тот вересковый остров казался особенным, словно сошедшим со сказок. Там извечно летали жёлтые крушинницы, отчего-то не боящиеся людей. Они были похожи на солнце.
Девочка торпедой нырнула в цветастый палас, но скоро ее мать с раздраженным вздохом схватила ту за ухо и утянула куда-то прочь. На удивление Риина не плакала. Нет, она лишь печально тянула руку к цветам, привыкшая быть нелюбимой и неуслышанной.
— Святой Бледр! — вскрикнула Галатея, подскочив в постели. Жутко хотелось ледяной воды, но покидать тёплое ложе стало бы самоубийством, ведь температура покоев оказалась ночью предельно низкой для прогулок в неглиже.
— Что такое? — недоуменно нахмурился заспанный герцог, поднявшийся следом. Его взлохмаченные длинные волосы и суровый взгляд могли бы напугать любого оппонента больше, чем меч, приставленный к горлу.
Галатея бедром ощутила его колючую ногу и секундно обомлела, не ожидая увидеть мужчину рядом. Она приложила руку к гулко отбивающему истеричный ритм сердцу, словно могла его успокоить. Заговорила, взглянув в сонные глаза Влада:
— Сон. Очень.. странный?
— Что там было?
— Девочка и ее мать. Ее звали Риина.
— О, а мать хватает девочку за ухо и тянет прочь от верескового поля, да?
— ..Да. Стоп, — Галатея злобно схватила Влада за широкую шею и повалила на подушки, сев сверху на живот, — это что, шутка такая? — сквозь ткань панталон она ясно ощутила, насколько горячим может быть мужское тело. Насколько рельефным и пламенным, достойным личной скульптуры из мрамора, лишь на унцию способную отразить красоту натренированных мышц.
— Хватка слабая, — оскалился Влад и перевернул девушку, взяв контроль в свои руки. Они поменялись местами. — Это сон, который все знают. Его посылает нам сама Риина, чтобы мы знали ее историю. Тебе будет иногда сниться история наших богов, будь готова.
— И много снов будет?
— Прилично. Если бы ты не потеряла память, то тебе не было бы так.. неожиданно их смотреть вновь.
Влад снова нахмурился, завидев вдруг ярко заблестевшие серые глаза. Даже во тьме эти глубоко печальные зеркала души чисто показывали все, что происходило внутри. Все сомнения и страхи, инфернальную боль, бушующую так, как море волнуется во время шторма. Длинные ресницы задрожали, и Галатея словно взорвалась, как порох, соприкоснувшийся с малой искрой.
Она расплакалась, закрыв ладонями лицо.
— Святой грифон, я не знаю, что делать в таких ситуациях.. — Влад неумело коснулся темных шелковых волос, слегка погладил, как делала это его мать. — Гея, посмотри на меня, слышишь?
Галатея лишь тихо всхлипнула и резко обняла мужчину за шею; телом она ощутила, как лихо забилось его огромное сердце, как набухли вены под кожей рук. Его рельефное тело на ощупь было шершавым, слишком твёрдым, будто состоящее из сплава металлов. Ладони и вовсе были покрыты грубыми мозолями и мелкими сухими трещинами — как следствие использования оружия и многочисленных боев.
Влад же ощущал ее тело более мягким и нежным, чем шёлк. Оно было горячее солнца и, казалось, действительно светилось во тьме, как догорвющая свеча. Он никогда и не представлял, что обыкновенные объятия могут быть столь приятными; это походило на начало зависимости, от которой умирают чаще, чем от меча на битве. Влад вдохнул аромат ее тела: сладкий, как цветущий персик в саду, и свежий, как чистое небо после дождя.
Она была красива. Лучше, чем Влад думал изначально. Но слезы, которые служили знамением кровоточащей раны в душе, не давали покоя. Герцог впервые ощутил себя слабым; ни перед кальдоранцем, ни перед умарцем, но перед обычными слезами.