— Ваша Светлость, — начал громко Артур, — что с крестьянами прикажете?
— Собрать войско. Обеспечить минимумом доспех и оружия. Дезертиров не казнить — отправляйте на каторгу. Либо на добычу угля, либо золота. Остальные указы остаются теми же, новые переписать и огласить народу на главной площади.
— Ваша Светлость, — прошелестел старик Брэм, надоедая всем присутствующим спадающим моноклем, — кто же будет смотреть за вашими владениями? Вижу, что вы тоже хотите покинуть Цереон.
— Вы проницательны. Да, я ухожу вместе с войском. Сразу после сбора. — Влад серьезно посмотрел в тусклые глаза дворецкого. — Вы управляющий имением, вы и остаетесь следить за порядком. — Мужчина встал, обошел собравшихся, на ходу задумчиво сказал: — Графы, вероятно, еще не получили письма о подготовке армии. Я пойду только с паладинами Яярогарда и остальными из Цереона, но мне нужно будет войско больше. Как минимум люди, собранные двумя графами. Вацлав и Лерой как полководцы моей армии пусть отправляются на сборы и ведут людей на форт Черных змей. Мы осядем там завтра к полуночи. На этом все, поспешите.
Влад без промедлений покинул залу, оставив подчиненных с грузом обязанностей.
После длительных подготовок, мучительных сборов пушечного мяса в виде крестьян и продумывания стратегий ведения боя, Влад покинул на закате родной Цереон, ведя за собой также воинство паладинов из Яярогарда, что шли авангардом.
Прощались с властителем каменные стены города, совсем старые и поросшие мхом; проститься желали и отчего-то меланхоличные небеса, звезды на которых спрятались за дымкой туч. Ветер слабо напевал в спину уходящему Владу что-то жалобное, молящее остаться в этом побоище живым. Маршал напоследок обернулся, чтобы оглядеть Цереон: город словно чувствовал ту хитрую опасность дороги впереди и замер, точно в нежеланном ожидании пролитой крови; он знал, что не все витиеватые улицы дождутся хозяев их домов. Все казалось молчаливым, даже немым. Мужчина предполагал кончину, оттого постарался запомнить все те детали, которых ранее глаз избегал; сохранить в памяти, переписать в сознании, как переписывали книги. Так, чтобы в предсмертных иллюзиях агонии разум смог открыть этот кадр и улыбнуться тем каменным стенам, старым, но родным, поросших мхом.
На ткань капюшона разлился первый поток дождя, и Влад умчался прочь, позабыв обо всех печалях, кроме предстоящей битвы за собственные земли. Его лицо рассекал, словно ржавыми ножами, ветер, усиливающийся от непогоды и скорости коня, и кипела внутри ярость, заставляющая скалить зубы. Снаружи осенняя ночь оплетала тело холодом — до дрожи леденели руки, но внутри разрывались лавой вулканы и жгли все лишние чувства до пепла так, что оставалась лишь одна всепоглощающая злоба. И инфернальное в своем проявлении стремление отстоять собственность, уничтожить и лихо обезглавить врага. Влад гнал коня и верил в кровопролитные чаяния, что сотворил в своих мыслях под гнетом яда ненависти. Он шел крушить, и даровали мощь ему со стремлением двигаться лишь скорые смерти, что уже чудились в предвкушенных фантазиях битвы. Да, он был азартным до убийств. Как зависимый; как пьяница, выбирающий вместо куска хлеба бутыль крепкого эля.
Ночь властвовала среди гор, что обступили Цереон; накрывала сумерками остроконечные шпили Арамеи, в лесах которой отшельником был древний вампир, чинно собирающий рогоз у рек, стремящихся бурным потоком промчаться вниз по крутым склонам. Он бродил где-то среди пней и каменных скал, неизменно держа осанку и благородство, сокрывая под плащом белоснежные рубахи с рукавами-фонарями и грацию жестов. Близь подножия Арамеи шел и Влад вместе с ведомым им войском; от глухих стуков подков по мокрому чернозему и камням, от веса стремящейся в бой армии содрогалась земля. Разлетались на сотни метров лязг доспехов и ржания лошадей, словно единый боевой клич, в такт которому штандарты герцога развевались по ветру. Закралась ночь рассеянным светом убывающей луны и в богатые покои спящей Галатеи, прошлась ароматом свежести и грозы по помещению, шевельнув сквозняком темный волос девушки.
Стук. Громкий, требующий незамедлительно отворить дверь. Гея пробудилась ото сна и с минуту пыталась осознать происходящее, внутренне все еще находясь в сновидениях. Она поднялась с теплой постели и недовольно расхлопнула двери, где увидела серьезное лицо паладина Троя. Тот бесцеремонно вошел в покои и устало развалился в кресле, потушив резкими телодвижениями догорающую свечу, что зажег утром еще Влад.