— Чего тебе? — изумленно вопросила Гея, так и стоящая в дверном проеме.
— Его Светлость назначил меня твоим хускарлом, — загробным голосом констатировал Трой. — Пришел забрать тебя в Цюльветар.
Галатея села на постель, накрыв плечи еще гретым одеялом. Спросила:
— Цюльветар? Что это?
— Твое поместье. Здесь, в Цереоне. Несильно далеко от Черного замка.
— Мое? Я, кажется, что-то упустила..
— Влад.
— Что Влад?
— Ты действительно такая глупая? — закатил глаза Трой. Он выглядел пугающим, оттого Галатея неловко спряталась в коконе из одеяла. Она знала, что способна одним движением пальца уничтожить собеседника, но его натура, его тяжелый взгляд внушали стойкий иррациональный страх, от которого хотелось убежать дальше, чем заканчиваются самые дальние берега с обетованной жизнью. От него веяло холодом, почти зимней вьюгой, и растекалась аура злобного спокойствия, какая бывает у палача перед актом декапитации. — Влад выделил тебе имения и хускарла — меня.
— На кой ты мне такой нужен? Великая Галатея! Я могу отказаться?
— Нет. Собирайся, я не буду долго тебя ждать.
Галатея уязвленно подскочила, уперев злые серые глаза в недруга. Зашипела, не избегая брани:
— Слушай сюда, сын шлюхи! — Гея схватила первый попавшийся в руки толстый том об истории Атерии и метнула в туловище хускарла. — Если ты уж мой охранник, то сиди и помалкивай! Я решаю, когда мы пойдём!
Ответной вспышки ярости не пришлось долго ждать: Трой удивительно ловко для своей комплекции вскочил и прижал Гею к окну, вдавив позвонки в стекло; мгновение, и блестнул в потемках стилет с гравировкой неизвестных узоров на клинке. Трой приставил кинжал к шее девушки.
Галатея не видела, но чувствовала прожилками неестественность стоящего перед ней человека: его закаленную тысячами боев жестокость и что-то древнее, похороненное внутри и безмерно злое. В смотрящих, но невидящих белых глазах не ощущалась человеческая натура. Галатея сравнила этот взгляд со взглядом мертвеца, взирающего на нелюбимый мир из могилы, готовый к тому, что скоро на его тело упадет первая горсть сухой земли. Стоял кто-то чужой в этом мире.
Девушка, переступив дрожь и неслабый испуг, сумела оттолкнуть хускарла и обжечь того пламенем, оплетающим ее кисть. Трой покачнулся, но удержал равновесие. Вынув меч, он рывком кинулся навстречу, готовый сечь конечности.
Начался бой.
Галатея увернулась от удара, поднырнув под ведущую руку и, ободрав колени, перекатилась врагу за тыл, где ударила огнем в серебряный доспех воина. Трой размашисто резанул пространство, разворачиваясь.
— Я убью тебя! — крикнула Галатея, хватаясь за канделябр, который под действием ее магии скоротечно изменил форму в одноручный меч. Прямо в тонких пальцах подсвечник озарился светом, режущим глаза обоих, и принял очертания более смертоносного орудия. Сплав металлов, белый от накала, капал на ковер и прожигал в нем дыры, собираясь в жадное пламя, что стремилось распространиться по предметам мебели.
Гея взмахнула мечом и рассыпалась пеплом, чтобы через миг оказаться за спиной и опустить с силой клинок на бедро хускарла. От соприкосновения металлов раздался треск, и доспех разошелся трещинами. Капля крови игриво скользнула вниз по его коже, а после Трой отлетел в противоположный конец спальни: то был удар хрупкой девушки.
Трой вскоре поднялся, исключительно спокойно поправил полы плаща и с легкой улыбкой сказал:
— Сильно, мое уважение, — он легко поклонился, но вдруг опомнился и схватился за собственный плащ, снимая с плеч. — Туши огонь, фурия!
Только сейчас Галатея смогла оценить обстановку покоев герцога: вокруг разразился пожар, что успел пожрать шелк балдахинов и львиную долю ковра. Колючий черный дым обжег бы горло, если бы был чужим, но свой огонь никогда не обжигал.
Галатея закрыла глаза и вытянула руку, к которой устремилось пламя; оно вихрем оплело кисть и потухло, оставив за собой лишь угли и запах гари. Трой, нелепо тушивший огонь обожженным плащом, остановился. Кинул испорченную одежду на кресло и машинально поправил накренившуюся картину на стене.
— А ты чего такой спокойный? — злобно оскалилась Гея. — Что, повиновение через поражение?
— Скорее признание тебя как равного себе воина, — Трой продолжил рефлекторно поправлять спальню Влада: где отколовшийся камень, а где перевернутый бюст одного из богов. — Мало кто может ударить меня о стену.