Пальцев вновь коснулись тонкие стебли трифоли, и девушка вернула сознание, витающее ранее во тьме. Приподнявшись на локте, оглядела лежащую рядом плетеную корзину с травами и ягодами клюквы. Вдалеке, над соломенными крышами покосившихся деревянных домов, разливался свет. Слабо доносился неспокойный гул мычащих коров и крикливых гусей.
Девушка поднялась, машинально отряхнула платье и взяла коризнку, параллельно пытаясь понять, где находится и кто она.
— Галатея, коза ты молчаливая, — послышался чей-то старческий женский голос. — Я тебя бегаю по лесам да лугам ищу! Что за несносная девчонка! — сетовала низкая бабушка с пышными формами и хромой ногой, ковыляющая навстречу к бледной деве.
— Галатея. Так меня зовут? — догадалась она. — Но что здесь творится? Я.. ничего не помню.
— Ты ушла еще на рассвете, Латея! Я уж коров в стойла загнала, а тебя все нет! Подумала я, что где на болотах в трясине застряла да померла уже! — ворчала бабка, скрипуче разводя руками. Девушка же смотрела потупленным взглядом на незнакомку и силилась понять, из-за чего утерялась память. — Ты какая-то сама не своя. Может, где волколака увидала? Если так, то надобно к барону обратится, чтоб войско в леса отправил. Задерет ведь всю скотину! У Аметы и так четыре головы баранов сгинуло.
— А вы кто? — твердо спросила Галатея. Женщина заметно удивилась и чуть дернулась, словно от слабого удара.
— Как кто? О, святая Ретиллея, Кармита я! Ты чего это, деточка? Неужто на белую пуму наткнулась где? — бабушка встревоженно обхватила шершавыми руками щеки Галатеи, сосредоточенно пытаясь что-то разглядеть в ее глазах оттенка платины. — Захворала что ли?
— Кармита, — девушка покачала головой, заставив старую деву убрать колючие ладони, — где мы?
— Как где? О, святая Ретиллея, на лугу близь Ольгона! Ты ж за клюквой на болота пошла. Я б не отпустила одну тебя по лугам незнакомым шарить.
— Что же ты заладила то? Кто такая Ретиллея?
— Ой, караул! — ошарашенно воскликнула Кармита, нервно обхватив голову руками. — Богиня наша! Что же ты, Латея? Точно белая пума попалась! Как только не загрызла тебя!
— Что за белая пума?
— Галатея, — вдруг посерьезнела бабушка, — ты не шути так. Каждый ребёнок с детства знает, что белая пума создание страшное! Как же ты забыла то, а? — с досадой сморщилась она.
— Говори, — невежливо отрезала девушка.
— Ох, пума эта.. отродье Бледра. Создал, поганец, такую хитрющую! В глаза ее желтые посмотришь и все плыть начинает, точно вина бочку выпил. Ладно хоть боги больше в мир наш не спускаются, не то худо было бы.
— А Бледр этот кто?
— Ну-ка, — Кармита бесцеремонно схватила деву за руку и потащила к свету деревни, откуда веяло навозом и коровьим молоком. По дороге продолжила: — Бледр — бог обмана, плут поганый! Всякой живности натворил да ушёл из нашего мира.
— И много богов у нас?
— Среди нас-то нет их. Все в Третьем мире. Следят там за нами, кто помогает, а кто жить мешает. Вот как Бледр: научил врать людей, и теперь не верь никому, кроме себя. Но ладно хоть научил пиво варить да застолья весёлые устраивать.
— Куда мы идём? — Галатея выдернула руку. Потерла кисть, ноющую после мёртвой хватки немощной старухи. Затем вновь спросила, когда первые дворы деревни оказались пройдены: — Кто ты для меня?
— Идем домой настойку пить. А я — травница обычная, наставница твоя. Уж как ты ко мне учиться пришла я навсегда запомнила.
— Давно я пришла к тебе? Расскажи в красках.
— Ой, ну.. Года два назад, в месяц горящего очага ты пришла в нашу деревню. Откуда шла так и не сказала, но, как я поняла, с севера откуда-то. Я тебя подобрала, в ученицы взяла. В городе, в столице — тем более, сгинула бы без монеты серебра. Да и в городах плохо к чужеземцам относятся. Я-то твою ауру глянула, знаю, что ты нормальная девка. Помню, все колдовать любила. Только слабая ты, огонь тебя свой же калечит. Даже я не могу твои руки залечить. Вон какие шрамы остались, — женщина кивнула на ладони, внутренние стороны которых оказались всецело покрытыми розовыми ожогами. Часто они неумолимо зудели.
Наставница остановилась у двора с ветхим домом и небольшим загоном с коровами. Обе ступили в жилище со скрипучими старыми половицами; по хлопку старухи загорелись свечи и глазам предстало убранство: две небольшие кровати с настилом из бараньих шкур и соломы, стол травника с залежами засушенных растений и тяжёлый чугунный котёл с кипящей водой на дымящем очаге.