Теперь Гитлер был вынужден отбивать сразу три наступательных клина врага: во Франции, Италии и России. Он дал категорический приказ: до конца отстаивать каждый квадратный метр земли. Но повсюду становилось очевидным: силы противника превосходят наши, а на отдельных участках – и намного. Но фюрер с этими фактами пока еще считаться не хотел и воспринимал направляемые ему войсками донесения как сильно преувеличенные. В группе армий «Центр» он заменил Буша Моделем, а несколько дней спустя командующего группы армий «Север» генерал-полковника Линдема – генерал-полковником Фрисснером. Но эта смена лиц никак не повлияла на ход событий. Группа армий «Центр» уже потеряла 25 дивизий, примерно 350000 человек. В линии фронта возникла брешь величиной около 300 км, через которую русские продвигались к германской границе.
9 июля Гитлер вылетел в свою Ставку в Восточной Пруссии. Его сопровождали Хейтель, Дениц, Гиммлер, Йодль и Кортен. С Восточного фронта прибыли Модель, Фрисснер и генерал-полковник кавалер фон Грайм – командующий авиацией группы армий «Центр». Начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер отсутствовал. С начала русского наступления у него возникали различные, порой острые, разногласия с Гитлером, поскольку он не мог следовать взглядам фюрера по вопросам командования сухопутными войсками и, к тому же, находился на пределе своих сил. С тех пор Гитлер его больше никогда не видел.
Разговор в Восточной Пруссии шел в первую очередь о быстрой переброске на Восточный фронт новых соединений. Модель и Фрисснер смотрели на дальнейший ход событий с некоторым оптимизмом. Их предложения и требования можно было выполнить в течение ближайших недель, однако при том предварительном условии, что русские не решили быстро пробиваться дальше. Гросс-адмирал Дениц требовал удерживать важные для новых подводных лодок порты на Балтийском море. Во второй половине дня Гитлер вылетел в Зальцбург. У меня сложилось впечатление, что ход событий на Восточном фронте он все еще оценивает позитивно.
В эти последние недели на Оберзальцберге я пережил очень тронувшее меня событие. Во время одного обычного обсуждения обстановки мне по какой-то причине пришлось выйти из холла в находящуюся рядом небольшую комнату. Там я вдруг услышал, как Гитлер сказал обо мне, что я – единственный, кто открыто и без опаски высказывает ему свое мнение. Нечаянно услышанные слова фюрера, прозвучавшие именно сейчас, когда враг в трех местах пробивается к рейху, укрепило меня в намерении и впредь вести себя так же. Я не вернулся на совещание, ибо мне было досадно, что другие не поступают таким же образом.
Свадьба Хевеля
12 июля посол Хевель устроил в Зальцбурге свою свадьбу. Она проходила в Кавалерском доме рядом с замком Клезхайм, в числе приглашенных были и мы с женой. На бракосочетании присутствовал и Гиммлер. Потом был дан обед. Риббентроп произнес длинную, заранее подготовленную речь, в которой превозносил супруг дипломатов, которые, по сравнению с любыми другими дамами высшего общества, имеют особые задачи и обязанности. Подобные восхваления вызвали у нас, кто помоложе, иронические реплики, мы вели себя непринужденно, радуясь хотя бы минутной свободе от службы на Оберзальцберге. Я покинул зал только поздно вечером, когда был вызван туда телефонным звонком.
Когда я, раздосадованный, вернулся в «Бергхоф», Гитлер сидел со своими гостями в холле у камина. Моей жене пришлось сесть рядом с ним и рассказать о свадьбе Хевеля. Она описала все с большим юмором и иронически прошлась насчет речи Риббентропа, из которой следовало, что все недипломатические жены – просто какие-то неполноценные создания. Хотя ее слова и вызвали смех, фюрер попросил своего личного адъютанта представить ему текст речи Риббентропа.
Последние дни на Оберзальцберге протекали спокойно и в серьезной атмосфере. Фюрер уже дал понять, что ввиду положения в России должен вернуться в Восточную Пруссию. Но он все откладывал отъезд, так как перестройка его бункера в «Волчьем логове» пока не закончилась.