В дальнейшем Гитлер снова совершал продолжительные поездки; я, как обычно, участвовал в них. Прежде всего он осмотрел укрепления чехов вдоль границы с Силезией, а потом, через всю Германию, приехал в Саарбрюккен на парт-съезд Саарской гау. Здесь он, по своему обыкновению, произнес речь, привлекшую к себе на сей раз особенное внимание. Мы были обескуражены и разочарованы его агрессивными высказываниями в адрес Англии. Если выступая в берлинском «Спортпаласте» 5 октября, он говорил в примирительном тоне, то саарбрюккенская речь 9 октября явно свидетельствовала об изменении его позиции в отношении Англии.
Что же произошло? По пути в Саарбрюккен Гитлер получил несколько сообщений из Лондона. Хотя англичане и встретили своего возвратившегося из Мюнхена премьер-министра как «вестника мира», его противники из палаты общин (к их числу принадлежали оппозиционная лейбористская партия и ультраконсерваторы) громогласно выступали против проводимой им «политики умиротворения». То, чего Гитлер боялся, наступило гораздо быстрее, чем он ожидал. Вот потому-то фюрер и обрушил свой гнев на праворадикальных британских «поджигателей войны» – Черчилля, Идена, Даффа Купера и других, подчеркивая при этом миротворческие усилия Чемберлена. Во – всем мире речь Гитлера поняли так, что, на его взгляд, вести переговоры с англичанами не имело никакого смысла. Я точно помню, сколь угнетающе подействовала на нас в Берлине эта речь фюрера. Радость от Мюнхенской конференции перешла в глубокое разочарование.
Усилия по вооружению
Впритык к этому гау-партсъезду Гитлер снова посетил стройку Западного вала, а затем через Майнц и Годесберг отправился в Эссен. 11 октября я на автомашине выехал с женой туда, чтобы подготовить его приезд. Гитлер прибыл в Эссен в первой половине 13 октября и сразу же побывал на заводах Крупна, совершив длительный обход цехов. Во время этого обхода он подчеркнул прежде всего необходимость производства бронебойного оружия для противотанковой обороны и установки такого оружия на самих танках. При этом фюрер указал на значение длинноствольных орудий калибра 75 и 88 миллиметров, поскольку их снаряды обладают большой начальной скоростью, а следовательно, и большой пробивной способностью, что важно для борьбы с танками. Требование Гитлера заменить короткоствольные пушки на танках длинноствольными натолкнулось на скептицизм и даже на противодействие. Прошло много времени, пока понимание необходимости этого одержало верх.
Во второй половине дня Гитлер был гостем Густава и Берты Крупп фон Болен-унд-Гальбах{134} на их вилле «Хюгель», а потом на крупповском приватном вокзале сел в свой спецпоезд, чтобы выехать в Мюнхен. Я же вернулся в Берлин, где смог восстановить свой контакт с имперским министерством авиации.
Вторую половину октября Гитлер провел на Оберзалъцберге и занимался там почти исключительно вопросами вооружения. Он дважды выезжал в новые приграничные районы, чтобы осматривать чешские укрепления. В «Бергхофе» фюрер принял Браухича и Кейтеля и изложил им свои взгляды насчет ближайших политических планов. Надо подготовиться к возможным волнениям в Чехословакии. Вот теперь-то дадут себя знать стремления к независимости также и словацкой части этого государства. Он хочет использовать этот случай, чтобы занять оставшуюся часть Чехии. Вермахт должен быть готов к этому в любое время и в самый кратчайший срок. Кроме того, он намерен вновь включить Мемельскую{135} область в состав рейха. Фюрер распорядился принять соответствующие меры в Восточной Пруссии.
В своей директиве Гитлер категорически подчеркнул необходимость защиты от внезапных воздушных налетов. В Главном командовании люфтваффе (ОКЛ) удивились: ни одна авиация в Европе сколько-нибудь значительными силами вести в то время воздушную войну не могла. Зная о недоверии фюрера к существовавшим у Геринга и в самой люфтваффе взглядам насчет мер противовоздушной обороны, я воспользовался оказией поговорить на эту тему с Ешоннеком. Люфтваффе была вынуждена соразмерять свою программу вооружения с запасами сырья и их распределением. Зенитная артиллерия и постройка бомбоубежищ по срочности мер стояли у Геринга на втором месте по сравнению с самолетостроением. Но Гитлер требовал, чтобы они занимали такое же, хотя Геринг постоянно старался убедить его, что истребители – это наилучшая оборона от налетов вражеской авиации. Когда в 1943-1945 гг. германская противовоздушная оборона оказалась несостоятельной, фюрер, указывая на свои директивы еще 1938 г., бросал Герингу и люфтваффе тяжкие обвинения. Он предвидел то, что отрицали специалисты. Взгляды Гитлера по вопросу строительства бомбоубежищ тоже находились в противоречии со взглядами министерства авиации. Поводом для острой контроверзы явилось данное фюрером распоряжение о постройке крупного бомбоубежища под новым зданием Имперской канцелярии. Он потребовал, чтобы для крыши была предусмотрена бетонная плита толщиной минимум 3 метра, а для стен – 2,5 метра. Однако руководители постройки придерживались указаний соответствующих управлений министерства авиации, которое имело на этот счет другие взгляды, а именно распространенные среди специалистов. Поэтому оно вело строительство по другим масштабам, не соответствовавшим требованиям Гитлера. Что же касалось министра вооружения Шпеера, то он был заинтересован в таком проекте, который позволял сэкономить время, и, ничего не подозревая, просил фюрера решить этот вопрос. Тот возмутился устаревшими представлениями геринговского министерства и обрушился на него с тяжкими упреками, однако тогда еще не на самого Геринга. Объектом гнева фюрера стал начальник одного из управлений министерства. Его фамилию и этот инцидент Гитлер не позабыл до конца войны и часто вспоминал, когда набрасывался на люфтваффе.