— Да, мы решили, что нам незачем скрывать свои чувства друг к другу.
— Хм. А что королева?
— Ее Величество очень переживала по поводу болезни сына и сейчас рада слышать, что он в добром здравии. Ну а как вы? Как ваша поездка на озера? Надо думать, там в это время года чудо как хорошо. Надеюсь, вам удалось немного отдохнуть. А то последнее время вид у вас был очень… усталый.
— Со мной все хорошо, — отмахнулся мистер Рескин, закрывая тему. Опустившись на колени возле шкафа у стены, он в нем что-то искал.
Я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть: ни этого огня в камине, ни этих так надоевших мне чайных принадлежностей. Мне опостылела эта гостиная, эти визиты (по-моему, несмотря на настойчивость мистера Рескина, они и ему едва ли доставляли большое удовольствие), однако спрашивать, когда мой долг будет считаться исполненным, я не решалась. В тот день мистер Рескин был как-то особенно взвинчен — почти не пил чай и, будто детская игрушка попрыгунчик, то и дело вскакивал с места. Впрочем, возможно, это с ним происходило от прилива сил после хорошего отдыха.
— А, вот он! — Мистер Рескин вскочил на ноги, держа в руках большую книгу в черном кожаном переплете. Он открыл обложку, перевернул одну-две страницы, затем подошел ко мне и, не предупредив, бросил книгу мне на колени.
— Что это? — Тяжелый том чуть не соскользнул с моей юбки на пол, но я вовремя его подхватила. Это был альбом. Альбом с фотографиями.
— Посмотрите! Загляните внутрь! — Как-то странно посмеиваясь, он принялся расхаживать взад-вперед за моим креслом.
Вздохнув, я открыла альбом. На первой странице красовалась моя фотография девочки-попрошайки. Я захлопнула альбом.
— Я уже видела это.
— Нет-нет… Дальше! Смотрите дальше! — Мистер Рескин перегнулся через мое плечо и снова открыл альбом. — Листайте.
Стиснув зубы, я перевернула страницу и увидела снимок девочки в плаще с капюшоном. Она спускалась по веревочной лестнице из открытого окна. Следующий снимок запечатлел еще одну девочку, на сей раз полулежащую на диване. На знакомом мне диване. Это был диван мистера Доджсона в его студии.
Я продолжила смотреть фотографии. Все они изображали девочек приблизительно того же возраста, в каком была я, когда позировала в образе попрошайки. Я узнала фотографии — не моделей (я и понятия не имела, кто они), а чья это работа. Только мистер Доджсон мог уговорить детей сниматься в таких позах.
Глядя на эти фото, на этих девочек — на ноге одной из них была розовая туфля, замеченная мной недавно в студии мистера Доджсона, — я почувствовала, как внутри меня медленно закипает гнев, гнев ревности. Рассказывал ли он и им свои сны? Говорил ли с той же грустью о счастье? Неужели такими же нежными становились его глаза от горевшего в них желания? Теперь, уже будучи взрослой женщиной, я по крайней мере понимала, что к чему, ибо то же самое увидела в собственных глазах, отражавшихся в зрачках Лео. Видела я это и в глазах девочки-цыганки, блестевших на меня с фотографии.
Нет, мистер Доджсон мечтал лишь об одной девочке — обо мне! Только обо мне и ни о ком другом. И пусть теперь он — герой не моего романа, мне нужно было верить, что я осталась единственной, кто целиком владеет его сердцем. Я всю жизнь свято верила в это.
Я отодвинула от себя альбом, и он с глухим стуком упал на пол. Мистер Рескин, стоявший позади, удовлетворенно закудахтал.
— А! Теперь видите? Видите, какой он? А вы-то небось думали, что вы единственная, да, душа моя? Держу пари, вы даже убедили себя в том, что вы особенная, что ваша дружба свята. А он после вас искал вам замену и нашел. Видите! Вы это видите по фотографиям. Ну и что вы об этом думаете?
— По-моему, очень странно, что вы показали их мне. С какой целью вы это сделали? — Я нетерпеливо поднялась с кресла: слишком уж я разозлилась, слишком была сбита с толку, чтобы продолжать сидеть. Несмотря на жару, я стала расхаживать по гостиной, еле сдерживая желание по-детски пинать ногами, раскидывая в стороны все, что попадалось мне на пути: какие-то непонятные предметы, скамейки для ног, картины. — Что вам с того, что вы показали мне эти фотографии?
— Я просто хотел, чтобы вы увидели его истинное лицо. Ведь он вас использовал. Разве вы не понимаете?
— Понимаю. — И я действительно это понимала. В некотором смысле я всегда это понимала. Например, наша сказка. Он извлек из нее для себя пользу, в том числе и благодаря мне.
— Вы были не более чем объектом — очаровательным, но все же объектом. Вы и не подозреваете, что вас ждет погибель.