Ну, у молодых есть силы, энергия, надежды и время, а те, остальные, у кого нет молодости? Что делать им? Вероника задумывалась об этом и ей все чаще казалось, что идеи - это… это… средство для манипуляции. Одни зарабатывают деньги, другие тешат самолюбие, делают карьеру, наслаждаются властью, и тоже получают возможность добраться к все более мощным денежным потокам. А как же те, обычные люди, которые увлеклись, которых захватили идеи и потащили с собой в свой водоворот? Она пришла к выводу, что они получили удовольствие от эмоций, адреналина, ощущения собственной значимости, осознания себя борцом за идеалы, а на самом деле не идеалы, а идеи. И их очень умело используют те, первые и вторые. Чем больше накал идей, тем хуже живется людям. Может надо просто жить? Или если людям обязательно нужны идеи, почему бы не взять такую, классную, для жизни. Вероника размечталась. Вот если бы сейчас объявили всеукраинскую стройку и по всей стране начали бы строить заводы, фабрики, жилые дома, и платили пусть не так как за границей, но хоть более-менее, она бы первая поехала. Поселилась в общежитии. Может там бы встретила настоящую любовь. Вероника представила, как десятки, сотни молодых, полных сил парней и девушек съезжаются на такие стройки. Вот весело бы было! Поработали, а вечером - «вечорниці» с песнями, с гитарами, с танцами, настоящими, а не такими - бухие скачки, тупые разговоры. Неужели же они не смогли бы? Смогли, смогли! И песен насочиняли бы, в стране столько талантов, а туда к ним приезжали бы группы музыкальные, концерты давали бы. Вероника даже всплакнула, такая прекрасная жизнь ей нарисовалась. А если бы государственных предприятий побольше было, работать для любимой родины, для Украины, для её народа, т.е. для мамы, брата, для себя, а не для этих откормленных дядей, которым все мало, хотя уже не просто миллионеры, а миллиардеры, наверное, хотя ей все равно, что миллион, что миллиард. Сидит этот дядя, счета свои просматривает с астрономическими суммами, забыл давно, что такое совесть, деловой, солидный, весь на понтах, а люди раз – и по гос. предприятиям разошлись. Вот тогда этот дядя почешется, какую зарплату платить, какие условия работы создавать. И Вероника с удивлением поняла, что приходит к каким-то социалистическим идеям. Никогда не интересовавшаяся политикой, девушка в эти дни Новой руины много думала, искала разную информацию в инете, анализировала, сопоставляла, как в других странах.
- Это будет очень непатриотично, если я уеду в Россию? - задумчиво спросила Вадима Вероника.
Мужчина встал покурить, приоткрыл окно, достал сигарету.
- Укройся, чтобы не озябла, - щелкнул зажигалкой, затянулся, выдохнул. - Не чуди, о каком патриотизме ты говоришь? Разве ты нужна здесь? Разве твой труд нужен стране? Ты работала на одного дядю, потом на другого. Стране от этого ни холодно, ни жарко. Вот я. Кому я нужен? Никому, кроме родной матери. Разве это жизнь, так, прозябание, только чтобы с голоду не умереть, и то если все проплатить, что должен, на еду может не остаться. А не дай бог заболеть? Если бы была настоящая война, они бы там вверху не жирели, а всю эту судьбу страны разделили со своим народом. А так это политические игры и зарабатывание денег, даже самая простая уборщица тетя Катя, которая никогда не смотрела новости, уже все это понимает, а они продолжают. Держат людей за быдло, вот и весь патриотизм.
Светало. Вероника вышла на кухню. Очистила несколько картофелин, стала варить суп. Обычные, будничные простые действия успокаивали. Вода в кастрюльке закипела, девушка вкинула помытый и порезанный соломкой картофель, стала делать зажарку.
- Чом ти не прийшов, як місяць зійшов, я тебе чекала, чи коня не мав, чи стежки не знав, мати не пускала…
Вадим вышел из ванной. Из кухни доносился негромкий девичий голос:
- І коня я мав, і стежку я знав, і мати пускала, найменша сестра, здорова б була, сідельце сховала…
Не заходя на кухню, мужчина, прислонившись спиной к стене, продолжил:
- А старша сестра сідельце знайшла, коня осідлала, поїдь братику, до дівчиноньки, що тебе чекала…
Он зашел на кухню, Вероника улыбнулась, сняла крышку на кастрюле и стала ложкой сгребать зажарку со сковороды. Потом вкинула зелень, подождала немного и выключила горелку. Вадим обнял её, хотел поцеловать, но она вывернулась. Он не стал настаивать, только стоял и грустно смотрел, как она хозяйничает на кухне.