Философствовать мешали звуки, долетающие из коридора.
«Я ведь никогда не отрекался от учителей, не обманывал и не показывал никому своё искусство, не воровал и не пил вина. Я никогда ещё не знал женщину. Но я впервые не желаю слушать приказы вождя! Я столько шёл к учебе. Мой старый дед сам решил нарушить завет. И он отпустил меня! Я дал ему слово! Больше меня никто не удержит!».
Кажется, кто-то подошёл к двери туалета…
«Как они узнали, что я подал документы на репатриацию, как?!».
Хлопнувшая дверь санузла стала подтверждением полного краха надежд, и отчаяние захлестнуло с головой. Кабинка распахнулась, и я увидел своего одногруппника, который, ухмыляясь, громко спросил:
— Чего сидим, кого ждём?
Всё встало на свои места. Вот и он — мой надзиратель. Единственный со всего курса, всегда посещавший занятия. Решение пришло незамедлительно. Я имею право защитить свою честь!
И, обратив свой взор к Величайшему из Великих — Лао Цзы, я нанёс удар!
Но путь к окну и свободе остался перекрыт.
Александр — так звали моего надсмотрщика, вместо ожидаемого часового беспамятства, спокойно произнёс:
— Вау! Нормальненько. Ты чего дерёшься? Там за тобой двое пришли — так я предупредить хотел. Ну, помочь вроде...
— Ты — служка коммуны, — на выдохе прошипел я на кхмерском.
Его глаза на миг блеснули красным, и я услышал на языке Учителя:
— Сознание – это бриллиант, его чистота определяет ценность человеческой жизни, а чем наполнена Ваша чаша сознания? — а потом на галакте: — Слух, может пойдём? Туалет, всё-таки, да и твои низкорослики рядом...
И, схватив меня поперёк туловища, он спрыгнул со второго этажа вниз на асфальт!
***
ОГ.
Я перехвалила маленького паразита!
Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением, чуть ли не с крёстными знамениями и молитвами спровадив трёх придурков отдыхать, но в глубине души надеясь, что они исхитрятся не сломать там себе шеи, я под занавес-таки получила пилюлю! Пилюля представляла собой бледно-зелёного шоаррского ребёнка с синими губами и растерянным взглядом. При виде моей тушки, пугало вскочило и отвесило мне поклон, практически вписавшись лбом в кафель на полу. Рядом с видом хозяина положения восседал Сашка, даже не соизволивший оторвать зад от удобного диванчика.
— Привет, — бодренько приветствовал меня спиногрыз.
— Ну, здорово, коль не шутишь, — поддержала беседу я.
— А мы вот тут, с другом...
— Вижу...
— А его хотят поймать, увезти и казнить, как предателя Родины...
— А мне-то, какое дело?!
— А что у тебя сострадание закончилось на выходе с работы?
Я попёрхнулась, — а хамить тебе кто разрешил? Пушкин? Ты вещи собрал? Квартиру убрал? Бельё постельное снял?
— Бельё я завтра снимать буду. А то посплю перед отъездом и засру опять...
— Саша!
— Да я сто лет Саша, и что! Ты хоть послушать можешь?!
Я взрываюсь. Надо же было вырастить такого бесподобного хама на свою шею! Скотина! Сколько я с ним хлебнула! Когда, наконец, закончатся мои мучения? Убью гада!
В наш милый семейный разговор вклинилось тихое:
— Я должен уйти? Прошу меня извинить.
И поклон. Снова лбом в пол.
***
Саша.
Спустя час Окся бодренько названивала в Министерство по делам иммиграции и в МИД. В течение рабочей недели ей было обещано рассмотреть дело кхиметца и, по возможности, дать положительный ответ.
Оставался открытым вопрос его временного проживания.
Арсен, как всегда, был против.
Жанна приехала быстро с сообщением, что Си Аня ждет её мать!
Глава 13
ОГ
Дни бежали. Мальчишки катались на лыжах, и вечерами краснощекая рожица Мела светилась восторгом. Сашка «главничал» и беззлобно хамил. Леха пил пиво.
Как и обещали, мне позвонили через пять рабочих дней и проинформировали: что дело Си Аня рассмотрено и он, согласно каким-то там положениям и пунктам, становится резидентом нашей планеты и признается благонадежным беженцем.
«Если Ваш подопечный не нарушит наших законов, - гордо сообщил мне голос из «высотки» на Садовом кольце, — то через каких-то пять лет он сможет принять участие в голосовании на президентских выборах».
Ну, это важно! Я поблагодарила.
Вечером официальным тоном представителя Белого дома уведомила спиногрыза о своих успехах.
— Отличненько, - прилетел мне ответ. — Оксик, а где он жить-то будет?
— Как где? — тихо обалдела я. — Там где и раньше, в общаге.