Диссонансом прозвучала только история о планете с добивающимися равноправия киборгами.
Руководитель напряг жевательные мышцы и изрёк:
— Надо доложить. Мы в одном прыжке.
Высокий червеобразный заместитель руководителя, с осуждением посмотрев на меня, разумно указал:
— На планете неконтролируемые киборги. У нас тридцать пять плохо обученных рейнджеров-срочников. Семьдесят процентов личного состава (он опять обречённо поднял глаза) молодняк. На базе доложим.
— Мы в одном прыжке, — упрямо возразил капитан-лейтенант.
***
Часа через полтора наш агрегат, медленно поменяв направление, повернулся хвостом к Базе и лёг курсом в систему Веги-два. Вечером Колян невзначай поинтересовался:
— Санёк, а ты сам переводами занимался или с ассистентом... с косой?
Весь день ощущая себя Троянским конём, носителем забрюшной подставы, я обречённо покивал головой. Врач разлил нам по мензурке успокоительного, и мы собрались спать.
Повторное посещение нашего кубрика Митрий Дмитричем заставило вздрогнуть даже политически выдержанного штурмана.
— Ну что, доигрались, - хмыкнул он, входя. - Приказ получен. Операция боевая. Всем быть готовыми. Каждый получает в распоряжение по пять рейнджеров.
Он посмотрел на приосанившегося Вована и добавил:
— А Вам, военврач, приписали троих. Эвакуацию груза двести производить. Идите, знакомьтесь с личным составом...
***
Первое, что я почувствовал, спустившись на нижнюю палубу, был запах. Давно знакомый запах... боли. Тот самый странный горько-острый, исходящий от измазанных застарелой кровью человеческих ботинок.
У меня закружилась голова, и автоматически включившийся, тихо дремавший много месяцев процессор с гулким грохотом сообщил всей поверхности головы:
— Кибермодифицированных объектов на военном космографическом челноке «БОЧ—ЧП 6213» не обнаружено.
И после перезагрузки, более хрипло и обиженно:
— Не обнаружено...
Но тогда откуда запах? У меня галлюцинации от воспоминаний? Так нет их давно, вычеркнул я их из памяти. А вонь стоит!
К нашей сбившейся в панике ячейке «младшего комсостава» подошёл Он, обладатель запаха. Снисходительно посмотрев на «компашечку салаг», бодро представился:
— Здравия желаю, господа лейтенанты, старший сержант-сверхсрочник Свиридов. Меня предупредили о вашем прибытии в наше распоряжение. Личный персонал построен для знакомства.
Потом, снисходительно подмигнув, добавил:
— Выбирайте.
Ребята похватали кого попало, а я, переполненный процентами «выживания при ЧС», робко посмотрел на оставшихся и выбрал: четырёх доходяг и... Свиридова.
***
В офицерской столовой кормили... прилично. Пожрав суп на бульоне-кубике и макарон с реально попадающимися волокнами мяса и жира, я по привычке напился сахарного сиропа и отправился дегустировать обед у подопечных.
Совсем недавно меня, как «излишне знающего студента», включали в проверку учёта остатков питания на солдатской кухне, и поэтому я, конечно, был знаком с меню. Тогда же, под возмущённым взглядом Володи, была списана партия рыбных консервов две тысячи неизвестного года, пролежавшая сто лет на каком-то армейском складе и разумно (!) отправленная в полёт.
Не сомневаюсь, что наш завхоз хотел получить премию за рачительное отношение к приписанному ему имуществу...
Пока мы возмущались, прибежал Митрий Дмитриевич и попытался запретить «разбазаривание солдатских килокалорий». Но военврач третьего ранга гордо выпятил впалую грудь и, предоставив с целью осмотра все округлости плоской банки, предложил её вскрыть, предварительно надев противогаз.
Особист был положен на лопатки, а мы, окрылённые успехом, списали под шумок ещё и мешок червивой крупы.
Спустившись вниз, я, с «удовлетворением» понял, что неопроцессоренные солдаты тоже старательно употребляли «бюджетку». Содержимое перераздутых банок бодро кипело в котле.
По моим предположениям, там же плавала «мясная» крупа с высоким содержанием белка, вытопленного из мелких местных белых червячков.
Ах, так. Ну-ну.
Пригласив сверхсрочника за стол, щедро налил ему и себе. Предложил закусывать хлебушком и бодро приступил к пожиранию полезного белкового продукта.
Свиридов хлебосольно попытался уговорить отведать колбаски у себя — в помещении для отдыха - и честно попытался остановить оголодавшего меня, но я был настойчив и, умяв баланду, встал над будущим потерпевшим.