В кухне на удивление чисто, все поверхности насухо вытерты, в раковине нет грязной посуды. На стойке лежит батон свежего хлеба. Я иду по узкому коридору в гостиную, где на стенах висят спортивные плакаты и транспаранты, а в углу стоит телевизор. Слева дверь, ведущая в спальню. Я сую в нее голову. Там полный беспорядок, скомканные одеяла в углу кровати, куча одежды на шкафу. Вонь грязного, пропитанного потом белья.
В передней части дома рядом с этой дверью лестничный пролет, ведущий на второй этаж. Я начинаю подниматься по ступеням. Третья ступенька скрипит, когда я на нее наступаю.
— Эй? — кричит кто-то сверху.
Я замираю, затаив дыхание.
— Фрэнк, это ты?
Я молчу. Я слышу, как кто-то встает с кресла, слышу скрип шагов по деревянному полу, они приближаются. Наверху появляется мужчина. Лохматые темные волосы, бакенбарды, небритое лицо. Не такой большой, как тот, что ушел раньше, но и совсем не маленький.
— Ты кто такой, черт тебя возьми? — спрашивает он.
— Я ищу своего друга, — говорю я.
Он хмурится, исчезает и возвращается с деревянной бейсбольной битой в руке.
— Как ты сюда попал? — спрашивает он.
— На твоем месте я бы положил биту.
— Как ты сюда попал?
— Я быстрее тебя и гораздо сильнее.
— Черта с два.
— Я ищу своего друга. Он пришел сюда сегодня утром. Я хочу знать, где он.
— Так ты один из них, да?
— Я не знаю, о ком ты говоришь.
— Ты один из них! — кричит он. Он берет биту на манер игрока, обе руки сжимают рукоятку, как перед ударом, костяшки пальцев побелели. У него в глазах настоящий страх. Его челюсти крепко сжаты.
— Ты один из них! Почему вы наконец не оставите нас в покое?!
— Я не один из них. Я пришел за своим другом. Скажи мне, где он.
— Твой друг один из них!
— Нет.
— Так ты знаешь, о ком я говорю? — Да.
Он спускается на ступеньку ниже.
— Предупреждаю тебя, — говорю я. — Брось биту и скажи мне, где он.
Мои руки дрожат от неопределенности ситуации, а также от того, что у него в руках бита, а у меня нет ничего, кроме моих способностей. Меня нервирует страх в его глазах. Он спускается еще на ступеньку. Теперь нас разделяют всего шесть ступенек.
— Я оторву тебе башку. Это будет послание твоим друзьям.
— Они мне не друзья. И я уверяю тебя, ты окажешь им услугу, если причинишь мне вред.
— Сейчас увидим, — говорит он.
Он бежит вниз по лестнице. Мне ничего не остается, как среагировать. Он с размаху бьет битой. Я уклоняюсь, и она с треском ударяется о стену, оставляя в деревянной панели большую расщепленную дыру. Я нападаю на него и поднимаю в воздух, одной рукой держа за горло, а другой за подмышку, и несу обратно вверх по лестнице. Он молотит ногами, попадая мне по ногам и в пах. Бита падает у него из рук, со стуком скачет вниз по ступеням, и я слышу за спиной звон разбитого окна.
Второй этаж представляет собой просторную мансарду. Здесь темно. Стены увешаны номерами «Они ходят среди нас», а там, где кончаются номера, пространство занимает инопланетянская атрибутика, но, в отличие от постеров у Сэма, здесь висят настоящие фотографии, отснятые за многие годы, они рваные и настолько крупнозернистые, что трудно разобрать изображение, в основном просто белые блики на темном фоне. В углу сидит резиновое чучело инопланетянина с петлей на шее. Кто-то надел ему на голову еще и мексиканское сомбреро. К потолку прилеплены подсвечивающиеся в темноте звезды. Они кажутся здесь лишними и больше подошли бы для комнаты десятилетней девочки.
Я бросаю мужчину на пол. Он отползает от меня и встает. Тогда я помещаю всю свою силу в солнечное сплетение и направляю ее, придавая ей качество резкого толчка, и мужчина летит спиной вперед и врезается в стену.
— Где он? — спрашиваю я.
— Я никогда тебе не скажу. Он один из вас.
— Я не тот, о ком ты думаешь.
— Вам никогда этого не удастся! Оставьте Землю в покое!
Я поднимаю руку и душу его. Я чувствую под рукой его напрягшиеся сухожилия, хотя не притрагиваюсь к нему. Он не может дышать, и его лицо становится красным. Я отпускаю.
— Спрашиваю еще раз.
— Нет.
Я душу его снова, только теперь, когда его лицо краснеет, я давлю еще сильнее. Когда я отпускаю, он начинает плакать, и мне становится жаль его за то, что я с ним сделал. Но он знает, где Генри, и что-то с ним сделал, и мое сочувствие пропадает, не успев толком появиться.