Бросок был хорош, но Даго не высказал никакой похвалы.
— Пошли, — коротко приказал он. — Ты, Палука, ведёшь.
Был полдень, когда они углубились в лес. Солнце пригревало довольно сильно, лесная подстилка парила, из-за чего ехали в легкой дымке, часто объезжая или перескакивая стволы упавших во время бури деревьев. Некоторые из них ветер вырвал с корнями, в основном ели. Но были и берёзы, и ольхи, переломанные посредине ствола. Вид этот вызывал страх перед богами, и он вновь закрался в сердца едущих.
— Чего такого натворили мы, господин, что пришла буря? — беспокойно спросил лестк. — Если бы не твой магический круг, то молния обязательно бы ударила в нас.
— Буря — это доброе предзнаменование, Палука, — объяснил Даго. — Эта буря должна была сдержать тех, кто гнался за тобою. Боги помогают тебе. Есть ли у тебя какой-нибудь амулет?
— Да, господин. Я получил его от отца, которого убили эти, из Юмно. Это три волчьих клыка.
— Разве ты не знаешь, что нельзя носить с собою вещей, подаренных покойными? Ведь когда-нибудь мёртвый захочет напомнить тебе о подарке. Выброси его. Я дам тебе другой талисман, но лишь тогда, когда буду убеждён в твоей верности.
— И что же это будет, господин?
— Кусочек золотистого камня, в котором заключено странное насекомое. Камень этот родился в море, куда стекали слёзы громадных сосен. Насекомое это замкнутый в камне дух, который станет тебе помогать.
— А у тебя, господин, какой талисман?
— Мне служат мои заклинания.
— А у тебя, юноша? — обратился Палука к Зифике.
Девушка достала висящий на шее деревянный член. Херим увидал его и расхохотался. Палука же остался серьёзен.
— Так значит ты любишь девушек, парень. Этот деревянный хер должен добавлять тебе сил в любви, не так ли? Ты хотел, чтобы Даго Господин убил меня, но я не питаю к тебе вражды и обещаю, что когда мы доберёмся до моей веси, ты сможешь выбрать там любую женщину. Для своих гостей мы не жалеем своих жён, сестёр и дочерей.
— Ого, тогда поспешим, Палука, — разохотился Херим. — А тебе, Зифик, предлагаю поспорить, кто дольше и кто большее число раз поимеет женщину.
С гневом в глазах Зифика спрятала свой амулет на груди. Она уже жалела, что показала его. Слушая похвальбу Херима, она стиснула зубы и подумала, что возможно, когда подвернётся случай, она, Зифика, ещё покажет им, как по весне женщины в своей стране устраивают охоту на мужчин, как делают их после того рабами или убивают.
— Моя деревушка находится у малого озера в лесу. Из этого озера течёт ручей в большую реку, называемую Вартой. Ещё до вечера мы успеем добраться ко мне домой. Ведь это сегодня, господин, самый длинный день и большой праздник Очищения Огня?
— Да, сегодня пора летнего солнцестояния, — кивнул головой Даго. Сегодня гасят грязный огонь.
Неожиданно перед ними открылась широкая поляна, поросшая низким березняком и высокой травой. Скорее всего, еще недавно здесь обрабатывали землю. С другой стороны поляны были видны остатки сожжённых домов.
— Это сделал Нелюб Пепельноволосый, — объяснил Палука. — Когда он строил своё Гнездо и насыпал громадные валы, каждый род и каждая весь получили приказ свозить землю и насыпать свой кусок вала. Те, что жили тут, взбунтовались и сбежали. Воины Нелюба погнались за ними и всех перебили. Даже стариков и малых детей. Поехали побыстрее, господин, а то здесь живёт очень много духов.
Они были уже на средине поляны, как увидали выехавшую из лесу напротив небольшую группу конных. Их было шестеро: двое одеты в панцири и шлемы, блестящие на солнце. У них были круглые деревянные щиты и мечи у пояса. У остальных были только щиты, копья и луки.
— Это те, что гнались за мною! — воскликнул лестк и хотел уж было разворотить коня, но Даго решительно приказал ему оставаться на месте. Он и сам остановился, сделав знак Хериму и Зифике сделать то же самое.
— Господин мой, их шестеро, — пробормотал Херим.
— Но у тебя же есть меч, — гневно отрезал Даго. — Неужели всю жизнь ты хочешь воевать только лишь своим хером?
Зифику же он попросил отъехать чуть подальше и приготовить свой лук.
— Когда я подниму левую руку, стреляй прямо в горло тем, что в панцирях, — приказал он. — А с остальными мы и сами справимся.