– Какая специальность?
– Программирование.
– Нравится?
Этот простой вопрос застал его врасплох. Он нахмурился, пытаясь вспомнить нравится ли ему работа, нравилась ли учеба. Но не вспомнив и не поняв ничего, только пожал плечами. Девушка только нахмурилась, но разговор продолжать не стала, словно поняла, что дала немалую пищу для размышлений, и погрузилась в рисование.
Под гул машин, звук карандаша по бумаге, он же погрузился в свои мысли. Они прогрессировали и пожирали его сознание, дышать становилось все тяжелее…
– Только не думай прыгать. – Меланхолично сказала девушка, не отрываясь от рисунка, словно в шутку.
Он вздрогнул. Повернул голову к девушке, внимательно смотря на нее. Она подняла глаза с блокнота, повертела карандаш в руках, посмотрела в его глаза и мягко улыбнулась.
– Посмотрим. – «Отшутился» тот, переводя взгляд на ночной город.
***
Она приходила на крышу каждый вечер, задерживалась допоздна, рисуя все, что видела. Казалось, они обошли всю крышу, рассмотрели каждое здание. Порой ему приходилось держать телефон и светить фонарем, чтобы ей было удобнее рисовать. Порой она уходила на некоторое время, а потом возвращалась с чем-нибудь вкусным. Ее искренняя радость от обычной шоколадки каким-то образом начала передаваться ему. Он, казалось, наконец, начал чувствовать вкус еды. Рассматривая ее набор с карандашами и то, как она умело закрашивает рисунок, он начал (неужели?) видеть цвета. Оказывается, город яркий, а не каменно-серый, как он думал все это время.
– Как тебя зовут? – Спросила она однажды, сидя на джинсовой курточке и смотря на его силуэт. Он смотрел куда-то вдаль задумчивым взглядом.
– Это неважно. – Последовал короткий ответ.
– Для меня важно.
– Странная ты. – Усмехается беззлобно.
– Это ты странный, раз считаешь, что твое имя неважно.
Однако больше она его об этом не спрашивала.
***
Они снова встретились вечером, еще до заката. В это время суток ей рисовать приятнее всего: не так темно, не так холодно, красиво. Закаты с этой крыши были прекрасны. Небо озарялось желтым, или фиолетовыми цветами, облака словно окрашиваются в оттенки солнечного света. Иногда, чтобы отдохнуть от мыслей о предстоящей курсовой, она начинала рисовать пейзаж.
Но в этот вечер она рисовала не небо. Это был ее неожиданный знакомый. Она рисовала не спеша, старательно выводя каждую линию. За его спиной были нарисованы два больших ангельских крыла. Тонкий грифель карандаша еле касался плотной бумаги, из его кончила рождалось то, что позволит ему взлететь.
– Что ты рисуешь? – Спросил он, повернувшись к ней лицом и смотря на нее с высоты своего роста.
– Да так. Что-то, что объяснить мне будет тяжело.
Он молча ушел со своего любимого места, присел рядом, заглядывая в блокнот. Лицо его моментально изменилось. Он даже не понимал, что чувствует: злость, обиду, зависть человеку на рисунке или что-то ещё. Волна негодования поднялась и захлестнула с головой.
– Что это? – Спросил он ледяным голосом. Сталь теперь была не только в его глазах.
– Я художник, я так вижу. – Буркнула она в ответ, понимая, что ему не нравится. Но рисунок нравился ей, поэтому просто так оставлять, или даже выбрасывать его, она не собиралась.
– У тебя что-то со зрением.
– А у тебя – с головой.
– Вот именно! Я не ангел, а человек, который… – Он оборвал фразу на половине, не хотя говорить об этом вслух. Все это время он думал о том, чтобы прыгнуть, но только думал. Рассказать кому-нибудь было чем-то непосильным. Да и не важно это для остальных.
Она прекрасно знала, о чем он умолчал, но не заставляла его продолжить. Каждый имеет право на секреты.
И снова ледяной голос:
– Оставь эту глупость. Как бы люди не хотели, они все равно не летают.
***
На следующий день началась непогода. Серые тучи заволокли все небо, дождь лил практически всю неделю, всю неделю он не ходил на крышу. Это была одна из самых долгих и мучительных недель в его жизни, но не смотря на плохое состояние, он ждал окончания непогоды, чтобы снова прийти на крышу. Зачем теперь он туда ходит, раз уже больше двух недель не смотрит вниз, стоя практически у самого края, он не знал. Это было необходимостью, жизненной необходимостью.
Но теперь вход на крышу был закрыт. На железной двери висела надпись «Вход запрещен». Почему вдруг власти решили закрыть вход – не понятно. От злости он ударил металлическую преграду, отбив себе костяшки до покраснения и, возможно, синяков… Шанс увидеть девушку, рисующую ночной город, приблизился к нулю.
Ладонь легла на холодную поверхность, он прислонился к двери и лбом, судорожно думая, что делать дальше. Открыв глаза, заметил листок, наполовину скрытый под щелью. Он знал хозяина этих плотных листов белоснежного цвета, поэтому сразу же поднял его. Это был тот самый рисунок, где он был ангелом.
На обратной стороне девичьим аккуратным почерком была выведена одна только фраза: «Я дарю тебе крылья»...