- Может, лучше Наде в больницу лечь?
- Опять ты со своими советами, племянничек, - сказала мама раздраженно.
- Тетушка, - копируя ее интонацию, ответил Дима, - я же как лучше хочу.
- Все тебе смешно, только мне не до смеха. Не хочу я пока, чтобы Надя в больницу ложилась. Может, обойдется еще. Такое бывало. Посмотрим...
Голос матери становился все тише и тише, туман окончательно поглотил меня, и я, наконец, уснула долгим, крепким сном.
ДИМА
Струны звенели, шептали, дрожали, едва я их касался. Затвердевшие кончики пальцев умело перебирали их и зажимали, и мелодия струилась, словно карамель с растаявшего леденца. Тишина наполнялась звуками, такими нежными, даже несмелыми, что мелодия усыпляла. Играя ее, я почувствовал, как расслабляюсь, точно по телу разлили сироп, и начал растворяться. Вокруг, вместе с музыкой, создавалась отгороженная от остального мира вселенная: в ней не было проблем, неразрешенных задач, в ней существовала только музыка.
Мелодия летела, закручивалась, поднималась до вершины и была близка к заключительному аккорду, но стоило, всего на секунду, вспомнить о деньгах, как рука дрогнула, и все оборвалось, будто старческая жизнь. Тишина вновь завладела комнатой, и вселенная распалась, позволив действительности водопадом обрушиться на меня.
Я вспомнил события последних дней, и злость на самого себя и на всех вокруг на мгновение стиснула горло, и желудок скрутился в комок раздражения. Я вспомнил веселые дни кутежа, пролетевшие ночи в клубах и в кино, всех новых знакомых, их пьяный смех и запах сигарет. Я вспомнил, как было весело, и, выпив, каким щедрым я становился.
В воспоминаниях возникло лицо Жени, ниоткуда появившегося парня, как я брал у него взаймы деньги, и с каким серьезным видом он сказал, чтобы я на неделе их вернул.
Я попытался переключиться на что-то другое, начать играть новую мелодию, но пленка воспоминаний уже не могла перестать прокручиваться, и я вспомнил, как бездумно тратил деньги направо и налево, а через две неделе Женя уже вытряхивал из меня долг. Я вспомнил, как прижал к стенке Сашу, пытаясь заставить отдать то, что он занимал. Отчаянье завладевало каждой клеткой тела, и я начал дрожать от напряжения и злобы. Саша, подняв руки к верху, уверял, что вернет позже, обязательно, впрочем, если они мне так нужны, я могу попросить у своих родителей, или у тети.
Но стоило заговорить с мамой насчет денег, как она заверещала, что они уже присылали, что я обещал тратиться только на необходимое, и что у них сейчас нет. А тетя Марина ходила взвинченная и усталая, и я не решался с ней заговорить.
Женя продолжал настаивать, и я, в свою очередь, понимал, что сумма немалая, и нужно вернуть, сейчас же, немедленно, но не знал, откуда их достать.
Я заиграл снова. Злобно дергая за струны, терзал гитару, и не обращал внимания на ее жалобное завывание.
Деньги. Снова эти деньги. Ах, если бы они у меня были, я был бы намного счастливее, и не знал никаких проблем!
Надя сидела в беседке и разглядывала цветы. Она надела несколько мешковатых свитеров, но все равно дрожала под осенним колючим ветром. Ее прилизанные волосы закрывали лицо, кроме шепчущих что-то губ, и прищуренных в настороженности глаз.
- Можно к тебе присоединиться? - спросил я.
Надя не ответила. Дрожа от холода, она продолжала глядеть перед собой. Я вернулся в дом и принес ей плед.
- Как ты себя чувствуешь?
Я задал еще несколько вопросов, но она открыто проигнорировала их.
Злоба из-за денег и долга подкрепилась раздражением из-за ее поведения. Захотелось встряхнуть ее, чтобы она очнулась, и, пытаясь, подавить навязчивое желание, я резко поинтересовался:
- Я покурю, если ты не против? - и, не дожидаясь ответа, зажег сигарету.
Некоторое время я наблюдал за дымом, как он извивается, рассеиваясь на ветру. Когда я заметил, что и Надя наблюдает за ним, протянул ей пачку. Она качнула головой и отвернулась.
Ветер путал ей волосы, они хлестали по лицу, но Надя не обращала на это внимание. Она перестала дрожать, замерла, точно окаменела. От нее пахло немытым телом и чем-то кислым, губы искривились в улыбке, за которой не скрывалось никаких эмоций; только пальцы, скрюченные, теребили золотое колечко с алым цветком, между лепестками которого икрились зеленые камни.
- Что за кольцо?
Надя, казалось, не услышала вопроса, но сильнее затеребила его на указательном пальце, а потом все же ответила:
- Это папа подарил.
На мгновение я ощутил укол совести за возникшую идею, но в голове уже успела засесть бессердечная мысль: "Зачем сумасшедшей кольцо? Оно ведь ей ненужно совсем, а мне бы решило проблему". Я расстроился, что способен подумать о чем-нибудь подобном, и, пытаясь отогнать эту мысль, спросил: