Наверное, опять кажется, устало подумала я.
- В той психушке насиловали девушек, - вдруг заговорила санитарка, потупив взгляд. - Не только санитары, врачи тоже. Ты хорошенькая, попав туда, тебя пустили бы по кругу, будь уверена.
Она посмотрела на меня и вздрогнула, словно ужаснувшись от собственных слов, потом достала сигарету и снова закурила.
- Ненавижу эту работу. Если бы у меня не было условки, устроилась бы в приличную больницу и охомутала бы какого-нибудь богатенького старикашку, пусть даже женатого, не зная бед.
Санитарка тряхнула головой, нервно затягиваясь, и почему-то горько рассмеялась.
- Каково это, сойти с ума? Иногда мне кажется, что я сумасшедшая, - она улыбнулась. - Ты хоть понимаешь, что сумасшедшая? Говорят, вы не понимаете.
Сейчас я понимаю, что со мной не все в порядке, подумала я, но не всегда было легко себе в этом сознаться. Слишком страшно принять мысль о своем сумасшествии. Кажется, только подумав об этом, сойдешь с ума еще раз.
Я повыше застегнула куртку и поежилась. Кое-где лежал первый снег, грязный и полу растаявший. Глядя на него, вспомнила, как врачи между собой говорили, что зима обещает быть теплой. Я представила, как к ним приходит Зима в голубой шубке, протягивает руку и, улыбаясь, говорит:
- Обещаю вам, я буду теплой.
Представив это, я рассмеялась. Санитарка недоуменно взглянула на меня, но ничего не сказала.
Некоторое время мы молчали. Холод успел незаметно пробраться к нам под одежду. Санитарка начала топать ногами, пытаясь согреться. Она сказала:
- Надеюсь, здесь никого не насилуют. Еще одного такого зрелища я не перенесу.
Она встала и уже собиралась идти назад, но я неожиданно для нее заговорила:
- Нас насилуют, - прошептала я.
Санитарка замерла, в ужасе открыв рот, и уставилась на меня.
- Нас насилуют, - повторила я. - Заставляют пить таблетки и ходить на трудотерапию.
Ее лицо расслабилось, и вся она словно была узлом и вдруг развязалась. Она облегченно вздохнула и, улыбнувшись дрожащими губами, села обратно. И, казалось, уже не слушала меня, но я продолжала говорить:
- Мы крутимся в колесе от сна до сна. Нам говорят, что мы потом получим желудь, но это неправда. Мы крутимся в колесе, чтобы в итоге желудь получили они.
Я вспомнила Виталика, соседа по палате еще с прошлой психиатрической больницы, считавшего себя журавлем.
Одна уборщица как-то заговорила с ним, и еще долго пыталась ему доказать, что у него нет перьев, клюва и всего того, что есть у журавлей, что у него такие же руки и ноги, как у нее, а она - человек. Но Виталик в ответ лишь улыбался и с гордостью говорил: "Я - журавль".
Одно время нас принуждали работать. Работать с утра до вечера, без продыху, называя это трудотерапией. От нее нам должно было становиться лучше, так мы отвлекались от сумасшествия и сосредотачивались на другом. Но неимоверная усталость, недосып и голод не способствовали выздоровлению.
Виталик часто плакал, он не давал нам спать.
- Мне нужно летать, - рыдал он в подушку. - Мне нужно летать.
Иногда он и вправду пытался летать. Прыгал из одного конца палаты в другой, иногда разговаривал с птицами. Он говорил, что родился человеком, но дьявол вселил в него дух журавля. Я верила ему, пока однажды не услышала, как врач недовольно сказал про него: "Еще один шизофреник", и впервые допустила мысль, что он может быть такой же, как и я, потерянный, испуганный.
Как-то Виталик подошел ко мне и, улыбаясь, сказал, что улетает. Я видела, какой он счастливый, и тоже загорелась отблеском его счастья.
- Жалко, что ты не можешь взять меня с собой, - сказала я.
- Да, - грустно улыбнулся он. - Двоих мне не удержать. Но я буду тебя навещать, хочешь?
- Конечно, хочу! - воскликнула я, запрыгав от нетерпения.
Несколько пациентов начали громко разговаривать. Они играли в шахматы, но один из них опрокинул стол и набросился на другого. Поднялась суматоха, и Виталик прошептал:
- Тише. Пойдем, ты меня проводишь.
Мы незаметно вышли из комнаты и направились по коридору. Он завернул налево и открыл дверь.
- Откуда у тебя ключи? - спросила я.
Виталик не ответил. Мы зашли в просторное помещение. Я уже не помнила, куда именно мы зашли. В воспоминаниях осталось чувство простора и приятной нервозности. Виталик подошел к одному из окон и распахнул его. Здесь не было ни решеток, ни сеток, но мне не показалось это странным, словно так и должно было быть.
Он обернулся и спросил:
- Ты слышишь?