— Джьенкуйе, папа энд мама! То есть, сэнк ю вэри-вэри мач, май диэр пэрэнтс! — сообразила я сказать. Естественно, поблагодарила самыми лучшими словами, какие сумела вспомнить с похмела, и каждый остался при своём — я при квартирке, предки при дочерней благодарности. Вот.
Оказывается, звонила родня из Польши, папа их, чтоль, оповестил? Петровна записала пожелания на автоответчик. Я слушала и думала — а ни Ленка, ни Ветер так и не позвонили! И я сама не стала их искать. Сволочи! Что ж, я для них совсем уж ничего не значу??
Когда уже ушаталась, и ложилась спать, вдруг как ожгло — так и Жанна не позвонила! Грустно, блин…
Но зато на следующее утро я получила письмо от Неё, да ещё и с приложенным видео-файлом:
«С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, ДИКАЯ ДИКА!!
Извини, дорогой, что не позвонили! Уезжали за город, а там телефон не берёт. Желаем тебе всего панковского, аморального, сексуально-порнографического, и грандиозного!
В приложении — наш нескромный тебе подарок. Смотри и наслаждайся.
Целуем, с верой в неизбежность побед тяжелой музыки, ТорК-и-Жанна.»
Клипец, конечно, снова на ИХ излюбленную аморальную тему. Описывать это не имеет смысла — нет в человеческом языке таких красок! Полезьте в инет, если интересно, и сами посмотрите!
Это тот, где в конце Жанна смотрит вам прямо в душу огромными горящими глазами и вкрадчиво говорит: «А любовь торжествует!.. Как над ней не изгаляйся!»
Чуть не заревела от этих слов… да уж…
И вот лежу я навзничь на кровати, раскинув руки, мысли пусты. Далеко за полночь уже, но спать невозможно! Играет музыка, мой святой панк-рок. Давно слушанных-переслушанных, пережитых «Sтёkол» слушаю будто заново. Открывая и познавая вечно новых, вечно юных и свежих Стёклышек, углубяясь в новые слои, применительно к изменившемуся и углубившемуся мироощущению. Вроде, и надоело, ан нет, снова Стёкла и снова по-новому, как только что свежо. Вот так.
Узнала, что Ветер в психаре… опять! И видимо, теперь уже совсем надолго. Гдеты вчера звонила, и ревела, как корова — «ах, он тебя видеть хочет»! Пиздец, ещё чего! Конечно, послала наивную, дурищу на хуй и в пизду, вместе с этим её психом! Хотелось орать, гнать ее взашей — оставьте меня, не трогайте больше никогда!! Но я была спокойна, как удав Каа перед бандерлогами, говорила тихо и равнодушно. Хоть мне и больно было очень. Очень!!! И до сих пор ещё не уймётся в груди, вздрагиваю…
— Передай ему, что меня для него больше не существует! И сама обо мне забудь, раз и навсегда, понятно?
В ответ Гдеты — «ах, ты… да как же так! Не стыдно ли, сходи к нему, хоть раз, он плачет и просит чтоб ты пришла»! Я сволочь безжалостная, да! А Леночка, видите ли, как верная единственная жена всё прощает и терпит, рядом тусуется поныне — четыре дня уже, оказывается! Она меня будто вызвонить не могла. Но мне почему-то показалось, что не хотела. Видимо, он допищался до того, что ей проще стало разыскать меня! Сучонка верная. Вот бедняжечка, сидит с ним до потери пульса, хоть и хуёво ей, а он объясняет, что нахрен ты мне — пусть Дика придет. Ха-ха, обломись!!!
— Вопрос закрыт, Лена! — отрезала я, мучаясь спазмом души, и желая поскорее сблевать эту тему: — Я уезжаю в Москву. Сегодня, и навсегда!
— А… — она кажется, растерялась: — Ну, напоследок-то ты можешь к нему зайти, пока ещё пускают хоть! Пожалуйста, Ивана…
Чёрт бы её побрал, блядь такую!! Я задохнулась от смешанных чувств обидной боли, отвращения, горечи:
— Я элементарно не успеваю! — ледяным тоном ответила ей: — И потом, ты меня никогда не жалела, а уж тем более он!!! — не выдержав, крикнула я, всё же сорвавшись. Вдохнула поглубже, давясь воздухом, и пришпилила спокойно, чтоб не портить картину: — Пошли вы оба на хуй! Прощайте.
ВСЁ. Теперь-то совершенно ясно, что пора отсюда улепетывать. Или рядом с ним лягу.
В тот же день, я вернувшись пораньше из универа, написала Ведьме с просьбой пожить у них некоторое время, пока не найду квартиру. Она перезвонила, заволновавшись — не случилось ли чего? Я успокоила, что ничего страшного, просто больше не могу тут жить ни дня!
— Выручай, дорогая, пожалуйста!! — проорала я в трубку: — Я с ума сойду!! Или сдохну…
Она разрешила приехать хоть завтра, мол, они всё равно едут в Румынию на съёмки её нового проекта по Александру Васильеву.
— Русый на пару дней в Москве задержится, так что если успеешь завтра-послезавтра, давай!
— Янка, Янусичек!! — подпрыгнула я: — Ты солнце!!!
— Ну, так никто и не сомневался! — кажется, она улыбалась: — Всё, давай, как билет будет — звони, мы тебя встретим. Лучше раненько с утречка, чтоб успеть по делам потом!
— Ага! — закивала я, лихорадочно пытаясь запихать в голову, что мне надо сделать немедленно.
Попрощались, и я помчалась за билетом в ближайшую авиакассу. Хотела взять на завтрашнее утро, но подостыв, вспомнила об универских заморочках, да вещи собрать, да с мамой поговорить, чтоб не остаться без денег. И ведь кто-то должен хатку мою присмотреть, пока я буду приходить в себя и обустраиваться на первое время в Москоу-сити. А Русые уезжают через два дня, и медлить нельзя! Значит, беру на послезавтра, и у меня будет сегодняшний вечер плюс ночь, и завтрашний день на решение всех оргвопросов!
Ох, какой был скандалище, боги и демоны мои, плачьте! Пиздос, чего мне предочки нагородили!! Что я шалава, безответственная, живу как ни попадя, но пока я была хоть на виду, они ещё молчали! Это они называют молчать, все те бешеные разборки, которые я от них претерпевала?? Мать орала, чтоб я даже не смела и думать о переезде, пока универ не закончу! Папа вопил, что у меня нет никакой профессии, даже самой завалящей! И я непременно пропаду. Я возразила, что у меня есть музыка. Тогда они впали в супружескую солидарность, и заорали на два голоса, что это всё херотень полнейшая, толку с такого никогда не будет! И подохнуть мне под забором, без их строго присмотра! Меня плющило от желания рассмеяться, но хотелось уйти из родительского дома — начала-начал тихо и мирно! Тем временем, последовало жёсткое, ультимативное требование завтра же с утра сдать билет, и не выдумывать всякую долбанную чушь. Вернуться с повинной домой, и сидеть тихонько, учить уроки! Но что бы они ни говорили, им не уничтожить ни моего бешено-весёлого настроения, ни боевого запала! Кровь кипятится — я уезжаю, и точка!
Разошлись далеко за полночь, когда у мамы разыгралась головная боль, а папа просто замучился препираться. Я помчалась собирать вещи, и вызванивать Ю-юку, чтоб она присматривала за моей хатой. А хочет — так пусть себе живёт, репует, пока не выгорит замуточка забрать её к себе в Москву, и там уж колбаситься вместе! Часам к пяти утра я перелопатила все три мегатонны своего тряпья. Что-то выкинула, что-то отложила забрать в другой раз — вроде жуткой кучи моих дисков, которые тащить не резон просто, слишком тяжело выйдет, да и куда их распихивать в чужой квартире? Кое-что скидала отдельно — подарить Ю-ю, или ребятам из группы. Измученно опустилась на чемодан — боже, как же я устала! А то ли ещё будет! От этих мыслей у меня всё внутри поёт — Москва!!! Жанна-и-ТорК, Русый-и-Ведьма, значит, и для меня там мой Кто-то найдётся! Дика-и-Кто-то! Бля, Ветер-и-Гдетыгдеты, чёрт, опять эти сраные мысли шерудятся! В груди от них больно… забыть! Выпила коньяку, и спать! Завтра будет… (ой, сегодня уже!) ещё более трудный и радостный денёк!! У-вау!
Помчалась в универ, оформлять доки для перевода в другой вуз. Там не порадовали — мол, пока суть да дело, да надо знать, в какой именно ты переходишь! А у меня нет сил разбираться в этом сейчас! Я уже вся в Москве! Улететь, и там уж думать! Хоть на неделю, лишь бы отрешиться от Уфы, разорвать нить между мной и Ветром… потом можно будет прилетать — улетать, оформляя всякую лабуду нужную.