Пролог
Я думала меня будут преследовать сны…
Кошмары…
Или затянет бессонница…
Хоть что-то…
Но утомленный организм словно впал в кому. Я проснулась в той же позе, что и заснула — притянув колени к груди и обхватив их обеими руками.
Превозмогая боль в затекших от неудобной позы мышцах, я оперлась на согнутые руки и села. Стащила тело с кровати и, одернув скомканную у груди пижаму, кое как зашла в ванную и застыла, страшась поднять голову и посмотреть в зеркало.
Не знаю, чего я боялась, но увидела…
Покрасневшее, обветренное на холодном ветру лицо, на котором беспощадно стянуло кожу. Красные, с лопнувшими сосудами глаза, темные огромные круги под ними. Опухшие, покрытые мелкими трещинками губы с засохшими следами крови. Взлохмаченные волосы, сбившиеся во время сна. И следы…
На шее, возле уха, на ключице…
Пока едва заметные, но уже проступающие на коже следы от поцелуев, которые через несколько часов превратятся в уродливые синяки.
Тошнота, подступившая к горлу, перекрыла воздух. Я сглотнула её. Включила в душе воду. И, не отрывая от отражения глаз, медленно стянула одежду. А потом застыла.
Они были повсюду.
Отпечатки.
Четкие, различимые…
Следы от пальцев лежали на талии, у ребер, на запястьях и предплечьях. Липкой паутиной распространялись по телу.
Они очерчивали мое тело, обрисовывая его изгибы и отвратительными пятнами раскрашивали бледную кожу.
Любовь — она такая?
Казалось, что нет.
Но тогда почему я позволила любить себя такой любовью?..
Часть 1. До тебя. Глава 1
Часть 1. До тебя.
— Милая, пора вставать, — голос мамы проник в сознание, и я поморщилась.
Солнечный луч упрямо пробивался сквозь плотно закрытые шторы, кружась по комнате яркими зайчиками, и щекотал голое, покрытое россыпью веснушек плечо.
Просыпаться утром было сложно.
Впрочем, как и всегда.
Я родилась совой и всегда до последнего нежилась в кровати, с головой укрытая одеялом и сладко зажмуренными глазами. Даже ресницы не дрожали, чтобы не спугнуть ускользающие минуты сна. Но мама уже третий раз звала меня на завтрак, а будильник играл пятую по счету мелодию, поэтому я вздохнула и еще десять секунд уговаривала себя, но все же открыла глаза.
Сбросив объемное одеяло и спустив ноги с кровати, кряхтя и издавая протяжное мычание, я опустила сбившуюся у груди пижаму и вышла из комнаты, на ходу потирая все еще мечтающие о сне глаза.
На кухне пахло моими любимыми вафлями, и запах расплывался по дому, забиваясь в щели и заставляя желудок сворачиваться, заходясь голодным спазмом.
Папа сидел за столом, держа в руках утреннюю газету, и пил кофе, который мама каждое утро наливала в чашку за секунду до его появления в дверном проеме кухни. И папа входил, целовал жену в щеку, садился за стол, разворачивал свернутую прессу и наблюдал за тонкой струйкой пара, поднимающегося из дымящей чашки.
Я всегда считала это очень милым и невольно улыбнулась, застыв на последней ступени лестницы.
— До чего же странный-престранный день. Эмми улыбается с утра пораньше, — Анна подошла и быстро чмокнула меня в щеку.
— И тебе доброе утро.
— Почему улыбаешься?
— Мама снова сделала папе кофе. И так каждый день. Откуда в ней столько…, — я запнулась, теряясь в словах.
— Чего?
— Не знаю. Нежности, заботы, доброты.
Сестра фыркнула и подмигнула мне.
— Вот влюбишься и тоже будешь таскать кофе в постель. Ну может и не в постель, но таскать точно будешь.
Я засмеялась от ее прямолинейности и наивной уверенности.
— Ну уж нет. Это скорее история о тебе. Только при условии, что сможешь выбрать из всех своих поклонников того самого.
Анна толкнула меня локтем в бок, улыбаясь.
— Вредная ты, — и вновь поцеловала в щеку. — Завтракать идешь?