— Это конец, Эмми… Все кончено.
Слова оглушили.
— Что ты имеешь ввиду?
— Чего ты не понимаешь, Эмм? — выдохнул через минуту.
Мужской голос был глух и лишен чувств. Мое сердце отозвалось глухой болью, что перевернула внутренности.
— Тайлер, пожалуйста, поговори со мной. Мы…
— Нет больше никаких «мы».
Я не успела договорить, когда яростный шёпот разорвал тишину ночи и заставил вздрогнуть. Это не было шуткой. В его словах скрывалась лишь боль. Слезы навернулись на глаза, тугой комок застрял глубоко в горле, разодрав его стенки и перекрыв дыхание.
— Тайлер, если бросаешь меня, то хотя бы потрудись объяснить почему.
Секунда и граната взорвалась. Вся злость, что он так отчаянно сдерживал в себе, вырвалась наружу. Воздух завибрировал от накала.
— Ты села в эту гребаную машину, Эмми! Стоило мне уехать, ты сразу же прыгнула в машину к Робу, — желчь лилась из каждого слова. Тай был в бешенстве. И оно бежало через край вместе с разочарованием и яростью. — Твою мать, Эмми, я же просил тебя!
— Ты шутишь? Он просто подвёз меня, ничего больше!
— Не смей сейчас оправдываться.
— Он твой друг и… Что ты говоришь? — я прошептала, задохнувшись от шока. Закрыла глаза и приложила ладонь к груди, стараясь унять боль, бушующую внутри.
Он не доверял мне.
И осознание этого разрывало душу. Главное, что должно поддерживать отношения, его основа, незыблемый постулат — это доверие. Искреннее, всепоглощающее, не терпящее сомнений и противоречий. Но выходит, что после всего, что было между нами, я так и не заслужила доверия Тайлера.
В голове, словно вспышка, возникли слова Роба о том, что Тай иногда перегибает палку. Нет, это был не тот случай. Сейчас он разрушил крепкий мост между нами, раскрошил его, не оставив даже щепок.
Стоя на пустынной дороге, мне хотелось кричать, доказывать, убеждать его в своей искренней преданности, но чувства словно отключились. Все, что сейчас было мне подвластно — слушать его крик, проглатывая жестокие, несправедливые слова.
— Не смей говорить мне, что ничего не было! Как мне поверить в это, Эмми? Ты сделала большую ошибку.
Его голос затих и звонок прервался. Затуманенными от слез глазами я посмотрела на потухший экран. Я ощущала себя героиней фильма, абсолютно сюрреалистичного, неправильного, странного и бессмысленного. Плохой актрисой плохого фильма.
Порыв холодного ветра, подхватил волосы и бросил их на лицо. Я вздрогнула и вырвалась из оцепенения, сковавшего конечности. Сглотнув слезы и наглухо закрыв их в самых потаенных частях своей души, там, где еще можно было что-то спрятать, где еще остались уголки с целыми стенами, не изрешеченные огромными незаживающими ранами, я спрятала телефон в карман, застегнула молнию и рванула вперед, обгоняя ветер и пытаясь убежать от боли, надеясь оставить ее там, посреди поля, в тишине наступивших сумерек.
Хлопнув входной дверью, я вихрем поднялась в свою комнату, не заметив оклика Анны, которая сидела в гостиной. Грудь быстро и часто вздымалась, пока я пыталась восстановить дыхание после тяжелой во всех смыслах пробежки. Стянула футболку и осталась в спортивном топе.
Анна решительно вошла внутрь, когда я меряла шагами комнату. Сестра молча присела на кровать.
— Он бросил меня, представляешь? — я сорвала резинку с волос и надела ее на запястье. — По телефону, не предоставив возможности объясниться.
— Что случилось?
— Это его тупая ревность. Он приревновал меня. Снова, — рыкнув, я села на кровать, одним резким движением сдернула легинсы и отбросила их в сторону. — Но на этот раз Тай зашел слишком далеко. Он бросил меня!
Вскочив, подошла к зеркалу и несколько раз провела ладонями по волосам, пытаясь унять дрожь в руках.
— Самовлюбленный индюк! Ревнивый самовлюбленный индюк.
Злость и обида вырывались дрожью в рука и бешеным сердцебиением. Болело не сердце, казалось, болела душа. Со стороны я может быть и похожа на фурию, готовую снести все на своем пути, разрушить любые стены и преграды, но на самом деле была разбита.