— Ты права.
Взяв себя в руки, не обращая внимания на возмущения гордости, я все же вышла из дома. Свежий воздух сразу же коснулся открытых участков тела и как змея заполз под плотный слой толстовки. Засунув руки в большой карман на животе, я еще раз глубоко вздохнула и спустилась с крыльца.
Дверь захлопнулась и звук разнесся по затихшей вечерней улице. Тай обернулся, увидел меня и достал руки из карманов. Сканируя взглядом дорожку, я заметила, как по мужскому лицу скользнула тень волнения и как нервно задвигались желваки на высоких скулах, а правая рука привычно взлохматила волосы. Он всегда так делал, когда нервничал.
Остановившись у машины, я зажмурилась, сглотнула тихо и вскинула голову.
— Привет, Эмм, — глухой голос болью отозвался в сердце. Его кадык предательски дёрнулся, а внутри моего сердца эгоистично задребезжали колокольчики: ему было плохо. Надеюсь, намного хуже, чем мне.
— Привет.
Повисло неловкое молчание, которое с каждой минутой словно отдаляло нас друг от друга.
— Глупо повторять, что мне жаль, — Тай вздохнул и вытер ладонью лицо, — но мне действительно очень жаль. Надеюсь, ты узнала меня достаточно хорошо, чтобы понять: я говорю правду.
Он быстро взглянул на меня и, опустив голову, спрятал свой взгляд в вечерних сумерках. Я же открыто, не стесняясь, рассматривала Тайлера. За всем напускным спокойствием была видна глубокая складка, что прорезала лоб, вечно теплый, но сейчас потухший взгляд и темные синяки под глазами. Сердце защемило от нежности и боли одновременно. Мне вдруг захотелось протянуть ладонь и одним движением смахнуть все его переживания.
Но гордость упрямо стучала во все двери, сбивая костяшки. Он сделал мне больно, он бросил меня, несправедливо обвинив в том, чего я не совершала. Именно он заставил мою душу вновь покрыться мелкими трещинами, из которых, не прекращая, сочилась кровь. Поэтому я мысленно отдернула руку и покрепче сжала зубы.
— Я услышала тебя, Тайлер.
Он вскинул голову и обжег взглядом. Нет, он не горел, даже не излучал уже привычное тепло. Глаза были холодны и пусты. Горло сдавило.
— Я не стану просить прощения, Эмми. Пока ты сама не захочешь простить, никакие мои слова не помогут.
Слезы душили грудь, я развернулась, желая поскорее уйти.
— Прощай, мандаринка.
Тихие, едва разборчивые слова ударились в спину, пробив возведенную стену и попав прямо в сердце. Не знаю, что заставило остановиться: любимое прозвище, ставший родным голос или эмоции, сочившиеся из каждого слова. Я застыла и судорожно всхлипнула. Несправедливые слова и обвинения еще будоражили сознание и отдавали глухой болью в сердце. Но оно же просило о прощении.
Тайлер будто почувствовал мои сомнения и в следующую секунду я услышала тихие шаги. С каждым новым по напряженному телу бежали электрические разряды. Не понимаю почему, но мне отчаянно хотелось прижаться к его крепкой груди, вдохнуть любимый запах и вновь почувствовать себя необходимой.
Тай легко, почти неощутимо и чрезвычайно бережно обнял меня. Одеяло нежности заставило вздрогнуть, я всхлипнула и зажмурилась. После злополучного вечера, стоя под горячими струями в душе, я запретила себе плакать. Жизнь научила прятать чувства глубоко внутри. Там я кричала, рушила стены, билась в истерике и рыдала до изнеможения. Но никто не должен был видеть этого, кроме отражения в зеркале. А сейчас все мои барьеры, надежно выстроенные стены могли разрушиться под напором тепла, нежности и сожалений Тайлера. Я боялась сломаться, в очередной раз причинив себе боль.
Но чтобы бы я не говорила, мне уже было больно.
И я сломалась.
— Больше никогда не смей так делать! Ты слышишь меня. Никогда, — яростный шепот разорвал тишину и, открыв глаза, я услышала судорожный выдох за спиной.
Мужские руки скользнули по плечам, Тай отступил и через секунду появился передо мной. Подняв голову, заглянула в его глаза.
— Обещаю тебе, Эмми. Второй такой ошибки я не совершу, — он обжег своим горячим дыханием мои холодные щеки. — Прости меня.
— Мне не нужны извинения. Просто не подводи меня больше.