Но ни искренние извинения, ни понимающий взгляд синих глаз не могли притупить чувство отвращения к самой себе.
***
Я чувствовала себя грязной.
До сих пор наивно полагала, что ситуация, произошедшая глубокой осенью, не оставила свой след. Обманывала сама себя, уговаривая и убеждая, что нервозность, появившиеся панические атаки, злость, бессонница и многое другое — все это следствие тяжелого нервного напряжения из-за навалившихся проблем: выпускной год, грядущее поступление, размытое будущее, потеря друзей. Но я ошибалась…
Душа была грязной.
Я закрылась в себе, срывалась на близких, пряталась за сарказмом или вовсе молчала, игнорируя всех вокруг. По собственной глупости потеряла друзей, а главное, узнала, что такое ненависть. Это невероятно сильное чувство, которое родилось и укоренилось во мне, словно пшеница, выросшая под жарким солнцем. Это ужасно. Я стала ужасной. Отталкивала людей, которые хотели помочь, и все больше погружалась в депрессию. Слабая и никчемная. И виновата в этом была лишь я сама.
Мое тело тоже было грязным.
Иногда, просыпаясь ночью в поту, я ощущала на коже руки профессора. А затем долго и остервенело терла себя мочалкой, стараясь стереть невидимую грязь. Но она приникла глубоко в разбитое сердце, забралась под кожу, в кровь и органы, отравляя все на своем пути.
Я часто думала о том, что произошло. По большому счету, ничего катастрофического не случилось. Город не изменился. Часы, не останавливаясь, размеренно отсчитывали секунды, а солнце все также поднималось по утрам, приветствуя новый день. Мир остался прежним, я — нет. Что-то переменилось, перевернуло сознание и заставило по-другому смотреть на людей вокруг. Я разучилась доверять и запретила себе чувствовать.
И сейчас, лежа в кровати, глубокой ночью под стук дождя по крыше, пришлось признать еще кое-что — я боялась близости. Даже простых прикосновений, слегка нарушающих границы приличия. Еще больше меня пугали поцелуи, намекающие на страсть, взгляд, горящий желанием и четкое понимание, что меня хотят. Но самое отвратительное в том, что в отличии от ставящего блоки мозга, мое тело отзывалось на объятия Тайлера.
Инстинктивно я отталкивала его всегда, когда он намеренно или нет переходил нарисованную черту. А потом сгорала от стыда и боялась услышать закономерный вопрос, на который не было ответа. Как объяснить странную реакцию без упоминаний мистера Смитта? А ведь именно его я видела перед глазами, когда Тайлер чуть сильнее прижимал к своему телу, когда поцелуй становился напористее и мужское дыхание сбивалось. Именно лицо профессора возникало в сознании, стоило только закрыть глаза. Его руки, его объятия и его горячее дыхание я чувствовала, задыхаясь от подступающей паники.
Тайлер всегда окружал меня такой всепоглощающей нежностью, что иногда становилось трудно дышать. Но он молчал, не задавал вопросов, и я была благодарна. До момента, пока очередная волна тошноты и чувства отвращения к себе не накрывала с головой. И я вновь ощущала себя испорченной, сломанной и не нужной никому.
Даже ему.
Глава 40
— У меня есть предложение.
— И тебе привет, — Тай позвонил поздним вечером, как делал это всегда перед сном. Я уже успела лечь в кровать и прочитать страниц сорок новой книги, когда телефон зазвонил.
— Тебе понравится, уверяю, — не глядя на позднее время, было слышно, что он куда-то шел. Или, наоборот, возвращался.
— Очередной мост? — я машинально запомнила страницу и захлопнула книгу. Тайлер тихо рассмеялся.
— Нет, Эмм. Не в этот раз, — он остановился и перевел дыхание. — Так, слушай. Нужны будут удобные вещи, толстовку захвати и кроссовки. И еще… — он вдруг замолчал. — Ты доверяешь мне, Мандаринка?
— Хочешь предложить что-то противозаконное?
— Всего лишь провести со мной весь уикенд. Что скажешь на это, моя смелая девочка?
Предложение провести с Тайлером несколько дней радовало, но и пугало одновременно. Я замолчала и задержала дыхание, стараясь скрыть волнение. Он почувствовал и все понял. Вздохнул тихо и продолжил:
— Каждый год мы с друзьями ездим в Гринвилл, в парк Пэрис-Маунтин, чтобы в горах у подножия Голубого хребта[1] встретить мой день рождения, Эмми. В этом году я хочу, чтобы ты была рядом, — в динамике что-то затрещало, словно Тай вытер ладонью лицо и задел телефон. — Роб заболел. Но Вики и Эрик будут с нами, если ты все же согласишься поехать.