В тот сложный момент жизни вытянуть меня из подступающей депрессии смогла Анна. Извечно веселая, разговорчивая, обрушивающая на голову тонны позитива. Когда хотелось плакать, я улыбалась, слушая ее бесконечные монологи, которые складывались из новостей и сплетен. Она расхаживала по палате, поедая мой ланч, который сама же и принесла.
Мы разными. Не только внешне: цвет глаз, волос, телосложение, привычки, вкусы — все отличается. А еще Анна нежная и очень ласковая. Открытая и эмоциональная. Она не скрывает и не стыдится своего настроения или чувств. Искренне смеется, когда смешно или плачет навзрыд, если грустно. Иногда кажется, что у нее нет границ личного пространства — она отдает всю себя миру и готова принять весь мир обратно.
В доме горел свет. Открыв дверь, я сняла куртку, с облегчением стянула рюкзак и сбросила его на пол, а затем подняла руки, пальцами сцепленные в замок, и потянулась. В тишине коридора был слышен едва заметный хруст.
Семья была в гостиной. Папа что-то увлеченно читал, сидя в кресле, мама, обнявшись с Анной, вздыхали, глядя фильм. Я могла руку дать на отсечение, что на экране был «Белый плен».
— Над чем плачете? — устало упёршись плечом о дверной косяк, я сложила руки на груди.
— «Белый плен».
— Какой по счету раз смотрите? — на мой следующий вопрос папа тихонько хмыкнул.
— Это не важно, детка. Главное, что каждый раз он вызывает такие же сильные эмоции, что и в первый раз.
— Кажется, кроме слез никаких эмоций он не вызывает, — я усмехнулась. — Вы же плачете на протяжении всего фильма. Начиная с первых минут, потому что знаете, что будет дальше. Ну, а с середины фильма, потому что жалко животных.
— Ох, Эмми, там же собаки, — мама чуть слышно всхлипнула, а я незаметно для всех закатила глаза и покачала головой.
— Ты же любишь собак, — сестра посмотрела в мою сторону. — Не понимаю, почему тебе не нравится этот фильм.
— Он мне нравится. Очень. Просто я, в отличии от вас, не готова рвать свою душу на части раз в несколько месяцев. Уровень моей сердобольности имеет предел. А ваш, он… беспредельный, — я подмигнула сестре и развернулась к лестнице. — Буду у себя, — крикнула уже оттуда.
Горячая вода медленно наполняла ванну. Белый плотный пар поднимался к потолку и оседал на поверхностях маленькими прозрачными капельками. В небольшом помещении становилось жарко. Щедро добавив в воду густой жидкости из бутылки, я присела на край бортика, наблюдая за тем, как из воды появляются облака пены.
Сбросив одежду, я закрутила волосы в небрежный пучок и опустила одну ногу в ванну. Горячая вода обожгла, заставив непроизвольно замычать. Вдохнув поглубже и задержав дыхание, я снова скользнула в воду и через мгновение погрузилась в ароматную пену до колен. По телу пробежала волна дрожи, из-за обжигающего жара волоски на руках приподнялись над кожей. Но я лишь сильнее сжала зубы и полностью опустилась в воду. Протянула руки к лежащим рядом наушникам, опустила затылок на бортик и закрыла глаза.
Глава 11
Несмотря на то, что в этом году начало октября выдалось солнечным, осень я не любила. Резкая смена погоды с еще теплых месяцев в бесконечно дождливый, с пронизывающим ветром ноябрь удручала. За несколько дней вокруг становилось пусто и уныло: голые деревья, пожелтевшая, с грязным оттенком трава и оглушающий, врезающийся в мозг звук хлюпающей по лужам обуви. Единственным плюсом осени было то, что она непременно вела к весне.
Утро выдалось сложным.
Последние несколько лет меня начала мучить мигрень. Она подступала незаметно и за мгновение обрушивала на голову тонны боли. В такие дни было сложно держать концентрацию и даже думать. Мигрень не отпускала по нескольку дней. В голове шумело, звенело и казалось, она вот-вот расколется на части. Дневной свет причинял резкую боль, сдавливая виски.
Таблетки не помогали. Единственным спасением был сон и тишина. Оглушающая. Такая, чтоб даже собственного дыхания не было слышно.
Утром, стоило только подняться с постели, меня слегка повело в сторону. Ухватившись за тумбочку, я присела на край кровати и прикрыла глаза, прислушиваясь к организму. Виски сдавили клещи удушающей боли. Из груди вырвался мучительный вздох от осознания того, что сегодняшний день будет непростым.