За окном все также бушевал ветер, завывая и бросаясь порывами в окна. Но в гостиной было тепло, и даже скорое возвращение домой уже не выглядело так пугающе. Мистер Смитт проследил за моим взглядом и словно прочитал мысли.
— Похоже, что скоро начнется ураган. Ты без машины? Я отвезу, если понадобится. Можешь не переживать.
— О, спасибо. Но в этом нет необходимости. Вы не обязаны.
— Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты точно попала домой. Тебя ведь с легкостью может сбить с ног порыв ветра, — он окинул меня взглядом. — Ты вообще ешь что-нибудь? Кажется, что питаешься одними только знаниями, — я покраснела, а профессор и дальше сыпал вопросами. — Да и выглядишь ты сегодня не очень, уж прости. Эмми, у тебя все хорошо? Может, отменим занятие?
— Нет, все в порядке. Правда. Спасибо, что спросили, но не стоит волноваться, — отставив чашку, я открыла тетради и кивнула. — Я готова начинать.
Мистер Смитт медленно просканировал мое лицо, вздохнул и, хлопнув в ладони, потер их друг о друга.
— Ладно. Итак, сегодня я предлагаю заняться тестами номер двенадцать и двадцать четыре. В прошлый раз у тебя были проблемы с некоторыми вопросами. Нужно проверить и закрепить тему. Поехали.
***
Час пролетел незаметно. Мы много разговаривали, что-то бесконечно обсуждали, решали тесты и, конечно, спорили. До хрипоты в горле, покрасневших от напряжения лиц, резких взмахов руками и яростных бросков карандашей на стол. Еще через четверть часа сдались и решили прерваться. Профессор откинулся на спинку стула, успокаивая дыхание, а я развернулась к окну.
Мы молчали, погрузившись каждый в свои мысли. А за окном разыгралась непогода: не справляясь с силой стихии, деревья клонились к земле; тучи, затянувшие небо, все больше угрожали дождем. Но, не глядя на завывающий за окном ветер, пугающими звуками проникающий в гостиную, мне было спокойно. И жутко хотелось спать.
А еще виски все сильнее сжимало от боли.
Незаметно качнув головой, я потянулась за чашкой и отпила уже остывший чай. Тишину комнаты разрезал звук отодвигающегося стула. Мистер Смитт подошел к окнам и спрятал руки в карманах.
— Как твои дела с ролью? — чуть приглушенные слова прилетели из-за спины.
— Все хорошо, спасибо.
— Репетиций много?
— Три раза в неделю. Иногда дополнительно вызывают на примерку.
— Большая нагрузка.
— Да, но в этом году миссис Портер отстранила основной состав от подготовки декораций. Поэтому освободилось немного времени. Справляемся… как-то, — я пожала плечами, рассматривая кромку чашки, по которой водила пальцем. — Кстати, спасибо за совет… Тот про глаза… в прошлый раз вы…
— Я помню, о чем говорил, — профессор обернулся.
— Он пригодился.
— Рад, если смог помочь, — я кивнула и, опустив взгляд, вновь провела пальцем по чашке.
— Когда премьера? В апреле?
— Начало марта. Придете?
— Планирую. Во всяком случае, пока. Почему спрашиваешь?
— Не думала, что вам интересны школьные постановки, — мистер Смитт усмехнулся и опустил голову. Покачал ею немного.
— Во-первых, за годы работы в нашей школе я посетил все выступления студии. И до сих пор ни разу не пожалел. Во-вторых, миссис Портер подходит к спектаклям очень ответственно, продумывает все до мелочей. Хотя тебе это и без меня известно, — я согласно кивнула. — В ее работе чувствуется страсть к любимому делу, которая передается и вам. А от вас к нам — зрителям. Возможно, поэтому директор ежегодно и выделяет довольно внушительный бюджет на постановки, — он замолчал, на секунду задумавшись. Прищурился и бросил быстрый взгляд в окно. — Мне импонирует ее подход к работе. Когда кожей ощущаешь максимальную отдачу актеров, когда чувствуешь эмоции, которые способны приподнять волоски на руках, когда еще несколько дней после спектакля находишься под впечатлением… Тогда это не может не нравиться.
— Говорите словно не о нашей школьной студии, а о Ковент-Гардене или Нью-йоркском Радио-сити-мьюзик-холле.
— Не стоит обесценивать то, чем занимаешься, Эмми.
Профессор был прав. И миссис Портер часто повторяла эти же слова. Никогда и никому она не позволяла смотреть на спектакли снисходительно, списывая скепсис на обычный школьный зал и простоту декораций. И нас учила быть выше насмешливых взглядов и отдавать себя полностью в каждом движении и в каждом слове.