— Все хорошо, — ответ утонул в подушке. Стараясь не вспоминать о том, что было вчера, я развернулась и посмотрела на потолок. — Сегодня будет очень сложный день.
— А когда они были легкими? Ладно, план такой. Ты в душ, а я попрошу папу подбросить нас, чтобы не опоздать, — она еще раз внимательно изучила мое лицо. — Думаю, сегодня тебе понадобится больше времени, чтобы привести себя в порядок.
— Все настолько плохо? — протяжный стон пронесся по комнате.
— А ты пойди, посмотрись в зеркало, — Анна улыбнулась, подмигнула мне и сорвалась с места. — Все, я убежала. У тебя мало времени. Отсчет пошел.
Превозмогая боль в затекших от неудобной позы мышцах, я оперлась на согнутые руки и села. Стащила тело с кровати и, одернув скомканную у груди пижаму, кое как зашла в ванную и застыла, страшась поднять голову и посмотреть в зеркало.
Не знаю, чего я боялась, но увидела…
Покрасневшее, обветренное на холодном ветру лицо, на котором кожу беспощадно стянуло. Красные, с лопнувшими сосудами глаза, темные огромные круги под ними. Опухшие, покрытые мелкими трещинками губы с засохшими следами крови. Взлохмаченные волосы, сбившиеся во время сна. И следы…
На шее, возле уха, на ключице…
Пока едва заметные, но отчетливо проступающие на тонкой прозрачной коже следы от поцелуев.
Тошнота, подступившая к горлу, перекрыла воздух. Я сглотнула ее, включила воду и подставила руки под холодные струи. Не помогло. Голова закружилась, капельки пота выступили на лбу и, казалось, покрыли все тело.
Выключив воду и сорвав с себя одежду, я стала под душ — прохладный, скорее холодный. Но благодаря ему тошнота отступила. Стояла, опустив голову и закрыв глаза, в то время как ледяные капли беспощадно хлестали по напряженному телу. Терпела, пока губы не задрожали. Быстро прокрутила вентили и, почувствовав приятное тепло, я наконец расслабилась. Открыла глаза и застыла.
Они были повсюду.
Отпечатки.
Четкие, различимые…
Следы от пальцев лежали на талии, у ребер, на запястьях и предплечьях. Липкой паутиной распространялись по телу. Обрисовывая, они очерчивали его изгибы и отвратительными пятнами раскрашивали бледную кожу.
Сжав ладони в кулаки, я часто задышала, придавливая весом своей выдержки просящиеся наружу слезы. Раня ногтями нежную кожу, шептала на репите: «ничего страшного, ничего страшного, ничего»..
Вчера вечером, когда сон почти забрал в свои объятия утомленное тело, я убедила себя в том, что произошедшее — лишь недоразумение, глупая ситуация, которая больше похожа на розыгрыш, чем на правду. История, которую можно рассказать лучшим друзьям и вместе с ними посмеяться, хохоча все сильнее, слыша комментарии Итана. Что-то вроде: «Эмми, теперь я понимаю, что у меня просто не было шансов, если ты смогла соблазнить престарелого учителя». Или другой, от Саманты: «Да, детка, я всегда знала, что под образом скромницы скрывается горячая штучка»..
Но как бы я не убеждала себя, мозг кричал об обратном. Я никогда не соблазняла ни профессора, ни кого-либо другого. К тому же мистер Смитт не престарелый и не старый. Он взрослый… Взрослый, серьезный мужчина, который четко дал понять, что хочет. И сейчас подтверждения его желания лежали темными пятнами на моей коже.
Любая ситуация требует ответных действий. Что делать я не понимала, но знала лишь одно – я не могла рассказать все родителям. Мама, пользуясь своими связями и многолетним опытом, подаст на профессора в суд и не успокоится, пока не добьется того результата, который, по ее мнению, будет правильным. А главное, сможет перекрыть ворох стыда и позора, который непременно обрушится на семью. Папа, возможно, и на этом не остановится.
И с того самого момента случившееся станет известно всему городу. Нас будут обсуждать, перемывая косточки, добавлять все новые и новые оттенки, придавая ей красок, накала и несуществующих подробностей. Все, начиная от одноклассников, заканчивая продавщицей крохотного магазина, увидев меня, станут шептаться и показывать пальцем. Может в реальности и не поднимая конечности, но в мыслях позволяя себе не только это.
На себя мне плевать. На шумиху, осуждения, насмешки, глупые шутки и даже на ненависть, которая непременно польется со всех сторон. Его ведь любят… Я волновалась за Анну. Она станет нечаянной жертвой моей «известности». Всего через несколько месяцев меня здесь не будет, а она останется. Одна. Один на один с проблемами, которые доставлю ей я.