Вы когда-нибудь посещали музеи в межсезонье? Туристов нет, повсюду витает запах старины, едва придушенный тяжелым цветочным парфюмом, усталые тетки-надсмотрщицы поджимают размалеванные помадой губы и смотрят неодобрительно, нудя под нос:
– Дэ-эушка! Руками не трогать, сказа-ала же! Ты шо, глуха-ая?
Я тут же отдернула руку от огромной фарфоровой вазы, из которой торчали давно высохшие головки роз. И замечание сделала мне не музейная работница, а не менее противная тетка в белом чепце и белом же переднике. Горничная? Экономка? Кто разберет. Вид у нее как у горгульи.
– Я ждать долго буду-у? – протянула она опять, буравя меня крошечными злыми глазками. – Тряпье свое скидывай, говорю!
– Это с какой такой радости? – возмутилась я, складывая руки на груди.
Их, наконец, развязали, но я недолго наслаждалась свободой. Маркос вывел меня из сада-Лабиринта, а потом провел через многочисленные анфилады и салоны, буквально впихнув в эту нафталиновую комнатушку с окнами, забранными решетками, с увядшими розами и мерзкой теткой в качестве временной надсмотрщицы.
– Сеньор Кабрера ждет, – прогнусавила горгулья. – Не в таких же обносках перед каудильо показываться. Ты шо, совсем дура?
Вроде и говорила она на испанском, а все равно с каким-то колхозным акцентом.
Нравится или нет, но влипла я крепко: за дверью – охрана из двух крепких амбалов с саблями наперевес, за окнами – ливень стеной. И странный садовый Лабиринт с не менее странными девочками в нем. А я босая, в изорванном платьице, измученная и совершенно дезориентированная. На еще одну попытку сбежать у меня не хватит сил. По крайней мере, не сейчас.
– Ктой-та тебя так приласкал? – осведомилась горгулья, цапая меня за раненое плечо. Я зашипела, отступая, и ответила:
– Это вы у Маркоса спросите. Он меня в саду догнал и плетью…
– Некрасиво, – сказала горгулья, брезгливо поджимая губы. – Каудильо не понравится. А тебе сбегать вовсе не следовало. Ну да хоть с принцессами познакомилась.
С принцессами? Это вот те близняшки, и художница, и плакса, которая пряталась в кустах? Побег мне все еще казался странным, словно привидевшимся во сне.
Тем временем горгулья, велев мне забраться в огромный таз, занимающий едва ли не треть комнаты, смочила губку в мыльной воде с легким цветочным ароматом и принялась аккуратно обмывать мою рану, постепенно переходя на спину, живот и бедра.
Добро пожаловать в детсадовское прошлое. Теперь я была похожа на пятилетку, с которой во время тихого часа случился конфуз, и которую пришла мыть терпеливая нянечка, приговаривая: «А кто у нас такой грязнуля? А кто напрудил в трусишки?»
Я тихо возмущалась про себя, пока не оказалась сплошь покрыта мыльной пеной. А потом что-то переключилось внутри, и напряженные мышцы разом расслабились. Мне стало хорошо-хорошо, как бывает, когда после тяжелого дня ложишься в ванну с ароматной солью. Я тихо застонала и едва не повалилась на горгулью. Та шлепнула меня мочалкой по пояснице, прикрикнула:
– Разомлела, родимая? Рано!
И принялась тереть с новой силой. Но я уже не сопротивлялась: уставший организм с удовольствием воспринимал процедуру. И когда все закончилось и меня обтерли пуховым банным полотенцем, подумалось, что жизнь-то налаживается.
– Вот теперь на человека похожа, а не на черта, – резюмировала горгулья, сквозь зубы сплюнула в мыльную воду и уперла руки в боки. – Умеет сеньор Валентин товар подбирать.
Услышав знакомое имя, я встрепенулась.
– Вы знаете моего жениха?
Горгулья ехидно заулыбалась размалеванным ртом.
– Родимая-я! – сказала она протяжно. – У него таких невест – что на собаке репьев! Ты – седьмая в моем тазу нежишься.
3-1
Дорогие мои! Спасибо всем отозвавшимся! По результатам голосования поняла, что ничего менять в графике не стану и как обычно продолжение будет выкладываться один раз по будним дням в 17:00
Приятного чтения!
----------------------------------
Седьмая?!
Я замерла, выравнивая дыхание. Это не укладывалось в голове… В любви ведь признавался! Замуж звал!