Они перемигнулись и заулыбались, показав красивые ровные зубки.
Вот маленькие негодницы!
– Ладно, ладно, – я подняла ладони, словно сдаваясь. – Я уже поняла, что отсюда нет выхода. Так?
– Нет, пока на тебе надето это, – Доротея указала на ошейник.
– Он не снимается, – пожаловалась я.
– Его снимет только папа, – подтвердила Грасия.
– Это очень утешает, – с сарказмом сказала я.
Девочки одновременно вздохнули.
– Мы знаем, ты боишься, – пропищала Грасия. – Все боятся.
– Но мы поможем, – кивнула Доротея. – Ты добрая. Ты пожалела трусиху Исабель и никому не рассказала, что видела ее в парке.
– Трусиху? Ту девочку, что пряталась в кустах от монстра?
Обе энергично закивали.
– Мы пришли предупредить, – продолжила Грасия. – Сегодня на ужине…
– …надень вот это, – Доротея вытянула из прически розу и передала мне. – Если случится буря…
– …а это бывает часто, когда собирается вся семья! – подхватила Грасия.
– У тебя будет защита, – закончила Доротея. – Обещай!
Я пообещала, растерянно принимая подарок. Роза оказалась живой и теплой, как будто только что срезанной. И пока я ее рассматривала, девочек и след простыл.
Вот только стояли передо мной – и исчезли, будто растворились. Только в воздухе закручивались два маленьких пылевых вихря.
Я бросилась к шкафу, распахнула створки, но увидела лишь ворох платьев, и ни одной живой души. Заглянула под кровать – и там пусто. Ни за дверь, ни в уборной – никого.
И впрямь, что ли, проходят сквозь стены?
Я снова попыталась открыть окно, но усилия были тщетны.
4-1
В детстве все проще: обидит сосед по песочнице – огреешь его лопаткой. Во взрослой жизни все не так, да и дать отпор куда тяжелее, когда горло сжимает магический ошейник, а обидчик – не мальчишка в песочнице, а целый правитель. Кто заступится за бедную девушку? Уж явно не та горгулья, которая собирала меня на смотрины, и теперь вернулась снова в сопровождении низкорослой служанки и громил-охранников, которые маячили за спиной.
– Дэ-эушка! С мамкой характер показывать будешь, да? – прогнусавила горгулья, презрительно водя длинным носом туда-сюда. – Трудилась над тобой, не покладая вот этих вот рук! – она тут же продемонстрировала мне свои пухлые руки. – А ты уже на черта похожа!
– У вас не только драконы водятся, а еще и черти? – спросила я, за что меня снова облили презрением.
– Дэушка, не будь дурой-то! Дракон – это наш сиятельный каудильо, да прославятся его дни! А черт – ты. Эй, уснула что ли? – я подпрыгнула, но окрик предназначался не мне, а сопровождающей горгулью девушки. – Пиши давай: туфли лаковые, красные, две штуки. Сломала каблук.
Служанка высунула кончик языка от усердия и принялась царапать в блокноте.
– Картина. Гобелен. «Утро в пальмовой роще». Разбила раму вдребезги!
– Вздре-е… брезги! – повторяла служанка.
– Духи. Весмальские, последняя коллекция, – продолжала гаргулья, подходя к трюмо и окидывая оставшиеся пузырьки хищным взглядом. Потом сгребла сразу горст и принялась рассовывать по карманам. – Пиши: двенадцать штук.
– Сеньора Хуана, – пискнула девушка, отрываясь от писанины. – Осмелюсь напомнить, я всегда вам помогаю в любых делах и всегда держу язык за зубами!
Тетка бросила на помощницу хмурый взгляд и, вытащив один из флакончиков, бросила ей.
– Черт с тобой, пиши: тринадцать!
– Трина-адцать, – довольно вывела девушка, пряча духи в кармашек фартука.
– Теперь ваза…
Описав учиненный мной разгром, горгулья встала передо мной руки в боки и принялась вдохновенно, с закатыванием глаз, читать мне лекцию о послушании и истинном поведении женщины при дворе. Не могу сказать, что она оказалась прекрасным лектором, да и желания сдать экзамен на отлично у меня не наблюдалась. Потому я пропустила монолог мимо ушей и, очнувшись только на вопросе: «Ясно?», ответила:
– Как божий день!
На мое счастье, горгулья не стала требовать пересказа, а, скрипнув зубами, принялась снова меня прихорашивать и наряжать. На этот раз вместо красного платья мне выдали бледно-персиковое в жутких розочках. На цветок, подаренный близняшками, горгулья тоже обратила внимание.