Вот это дисциплина!
Правитель опустился в свободное кресло и обвел столовую мрачным взглядом. Ни фуражки, ни перчаток так и не снял. И даже не расстегнул китель. Белый воротничок застегнут на самую верхнюю пуговицу, галстук на тугом узле, пуговицы надраены так, что полыхают не хуже свечей.
Я вздрогнула, ощутив, что драконьи глаза прожигают до внутренностей.
– Тебе разве не говорили, куколка, – мрачно произнес Кабрера, – что в моем присутствии положено вставать? На первый раз прощаю. На будущее уясни. Вольно.
Девчонки плюхнулись на места. Мое сердце трепыхалось до боли в ребрах, и хотелось убить этого мерзавца прямо здесь и сейчас. Господи, как же я его ненавижу!
– На ближайший год этот дом и твой тоже, – угрюмо продолжил Кабрера, совсем на меня не глядя, точно был и не рад моему присутствию. – А, значит, жить в нем будешь по здешним законам. Приходить, когда я зову. Делать то, что я прикажу. Что у тебя в волосах?
Я не сразу поняла, что обращается он ко мне. Тон его голоса был таким же холодным и ровным, взгляд по-змеиному невозмутимым. Прежней напускной веселости как ни бывало, на дочерей даже не посмотрел.
– Роза, – осторожно ответила я.
– Откуда?
Близняшки отвели глаза и незаметно полезли под стол. Я вздохнула. Не выдавать же детей? Пусть даже таких странных, как дочери каудильо. И сказала:
– Сорвала в саду-Лабиринте.
Кабрера сжал губы и, наконец, глянул на меня из-под фуражки. Взгляд у него стал потускневшим и немного усталым.
– Вот как, – тихо сказал он. – А ты не так проста. Хоть и дикарка, но догадлива. Или умеешь узнавать то, что тебе не предназначается. Что ж, это к лучшему.
Помолчав немного, поправил перчатки и осведомился:
– Какое вино ты предпочитаешь в это время года?
– У меня кусок в горло не идет после всего, что со мной сделали! Не говоря уже о вине! – с неприязнью сказала я и на всякий случай отодвинулась еще дальше.
– Напрасно, – хмыкнул Кабрера. – Выпивка – единственное, что не дает сойти с ума окончательно и скрашивает жизнь в столь унылом месте. Рекомендую красное. Цвет страсти, войны и крови. Очень возбуждает. – И крикнул лакеям: – Сеньорите Анне столового красного! Мне – рома!
Я сжала под скатертью кулаки. Аппетит увял, даже когда внесли жареных цыплят и свинину в вине, рыбу на гриле и рис, обжаренные ломтики банана и сыр с пастой, устриц и лобстеров. Я тут же поклялась, что не притронусь ни к одному. Лучше голодовка, чем ужин с этим чудовищем!
Между тем лакеи, не спрашивая, подали мне на блюдечке цыплячью ножку с гарниром и плеснули красного вина в бокал.
– Я не любитель семейных ужинов, – тем временем продолжил Кабрера. – И, кстати, не выношу публичности.
– Ах, вот как значит! – подивилась я. – А девушек прилюдно, значит, унижать любите?
– Это была досадная необходимость.
– Унизить?!
– Проверить, – он скрипнул зубами. – Чистота женщины – залог процветания династии и страны.
– Я не обязана ничего и никому доказывать!
– Ты не обязана. А я должен. Допустим, я поверил твоей медицинской карте. Но мои подданные – нет. Люди странные существа. Они требуют от меня определенных действий. Жестких решений. Они ждут. А ты не знаешь, насколько трудно удержать власть. Сложнее, чем получить, – он потер шею, словно его душил тугой воротник. – Дашь слабину – разорвут глотку.
– Меня, знаете ли, не слишком радует перспектива становиться заложницей ваших внутриполитических игр!
– Привыкай. Астурия – не райский остров. Мы находимся на пересечении торговых путей и обладаем ценными ресурсами. Правители соседних стран спят и видят, как бы откусить от нашего пирога кусок побольше. Впрочем, ты женщина, не солдат. Да что ты копаешься? – я едва не подпрыгнула на окрик. Кабрера смотрел на меня с раздражением. – О, бездна! Ешь, наконец, как удобно! Я сам не привык манерничать!
И вгрызся в сочную мякоть стейка.
– Поэтому вы даже не сняли перчаток? – сорвалось у меня с языка. Впрочем, каудильо не рассердился.