— Ну а при чем здесь я?! — Я выхватила у Милки пачку с печеньем и прикрикнула: — Прекрати переводить продукты!.. Третье печенье раскрошила!..
— Прости, Лерусик! — виновато пробормотала Милочка, с недоумением глядя на приличную горку крошек. — Как села на диету, так с ума схожу…
Я чмокнула ее в лобик и ловким движением смахнула крошки себе в ладонь.
— Не вздумай выбросить в ведро! Птичкам отдай!.. — вскинулась подруга, открывая форточку. — Ну и вид у тебя из окна… Трущобы!
— Нравится? — сразу сникла я, выбрасывая крошки на улицу. — Ну, на этот раз тебе меня обвинить не в чем! Квартира бабулина. Досталась, так сказать, по наследству.
— Пять лет живешь! — снова набросилась она на меня. — Давно обменять пора! Одни соседи чего стоят! Теперь я понимаю, почему у тебя в жизни сплошные неудачи!
— Почему?
— Потому что ты лентяйка! — выпалила Милочка и, видя мои округлившиеся от возмущения глаза, продолжила: — За счастье нужно бороться! А что ты?..
— А что я? — попугаем повторила я.
— А ничего! Ровным счетом ничего! — Она встала из-за стола и грациозной походкой прошлась по моей огромной кухне. — Тебе господь всего отмерил вдоволь! Красота, ум, по службе продвигаешься — позавидовать можно! Наследство получила какое, в конце концов! И что с того?!
— А что?! — Я довольно улыбнулась.
— А то! — Милочка остановилась напротив меня и нацелила пальчик мне в грудь. — Что ты этим ничем не можешь воспользоваться! За собой не следишь. Напялишь вечно на себя какие-то лохмотья… Под ними же ничего не видно!
— Лохмотья, как ты изволила выразиться, для того и существуют, чтобы прикрывать наготу. — Моя улыбка сразу померкла.
— Вот ты ее и прикрываешь! А необходимо подчеркивать достоинства!.. Перехожу ко второму вопросу — работа…
— Ну, там у меня все в порядке.
— Согласна, но не совсем. Тебя используют! — И предрекая мое возмущение, продолжила: — Все командировки — твои! Сверхурочные — тоже твои! Если объявляют рабочим выходной день, кто выходит?..
— Я… Но, согласись, мои труды не пропадают даром.
— Хоть это радует. — Подруга устало опустилась на стул. — И наконец перехожу к последнему вопросу — твое жилье!
Я обвела тоскливым взглядом стены и поежилась. Квартирный вопрос был для меня самым болезненным. Получив в наследство огромную четырехкомнатную квартиру, я до сих пор не нашла времени, да, честно признаться, и желания не было, чтобы превратить ее в уютное гнездышко. Не хочу сказать, что в доме царили запустение и хаос. Нет! Чистота для меня была превыше всего. Но начать ремонт, а потом обменять квартиру на более престижный район, вот на это меня не хватало.
— Твои соседи, — продолжала между тем Милочка. — Это же ужас! А теперь еще и эта…
Под «этой» она подразумевала мою новую соседку Валентину. Въехала та сюда совсем недавно, но сразу заявила о себе полночными бдениями, сопровождающимися громкой музыкой.
Тихий ропот возмущения, зародившийся поначалу на засиженных скамеечках у подъезда, постепенно нарастал, достигая неимоверных размеров и высоты нашего с ней этажа. Ярый борец за восстановление справедливости — тетя Наташа, не выдержав однажды накала страстей, взобралась к нам наверх и застучала клюкой в дверь моей соседки.
Долго никто не открывал. Наконец замок щелкнул, и дверь широко распахнулась, являя взору видение, заставившее престарелую женщину замереть от удивления.
— Что вы хотели? — томно произнесла Валентина, опираясь о притолоку.
— Я-а-а?! — только и смогла выдавить из себя тетя Наташа.
— А кто же еще? — фыркнула Валентина прямо в бокал с шампанским, который небрежно держала в холеных пальцах. — Я здесь больше никого не вижу.
Тетя Наташа продолжала молчать, лишь ее подслеповатые глазки продолжали жить своей жизнью, обшаривая полуобнаженное тело молодой женщины.
И поглядеть там, скажу я вам, было на что!
Валентина была практически голой. Узкая полоска кружев, перепоясавшая ее в некоторых местах, пара ажурных чулок да туфли на высоченных шпильках — вот, пожалуй, и все ее одеяние на тот момент.
— Так что вы хотели-то? — начала она терять терпение. — Мне некогда…
— Ишь ты, занятая какая!.. — прокашлялась наконец тетя Наташа, а затем без переходов брякнула: — Тишина, спрашиваю, когда будет?