Выбрасываю бутерброд, выливаю чай и сажусь на диван. Включаю телефон, открываю развлекательный сайт. На какое-то время это помогает. Смешные мемы, забавные истории о человеческой глупости, картинки с котиками…
Я даже улыбаюсь, когда вижу фото меню иностранного ресторана с криво переведенными названиями блюд на русский. На автомате нажимаю кнопку «поделиться» – надо послать Димке, он любит такие языковые приколы.
…И останавливаюсь, осознав.
Мне больше не с кем делиться шутками, меми. Некому рассказывать о том, что случилось за день. Не с кем советоваться, некого подкалывать, поддразнивать, любить.
И вот тут-то стеклянный кокон лопнул окончательно. Отбрасываю телефон и обхватываю себя руками, чтобы выдавить из себя боль. Подтягиваю ноги к груди.
Не знаю, как долго я просидела вот как, раскачиваясь взад и вперед. Смотрю в одну точку, в голове бьется одна мысль: это кошмарный сон. Со мной и Димкой этого просто не могло случиться! И вместе с болью испытываю огромное, непомерное удивление. Как? Почему?!
Потом в голове начинают всплывать события последних дней. Не знаю, что я в них ищу – какую-то зацепку, то, что успокоит меня, уверит, что все наладится и это лишь недоразумение.
Но вспоминаю Димкино лицо в краткий момент, когда он все отрицал. Выражение шока и стыда на нем, когда он понял, что врать больше не получится. Отчаянная решимость и боль, когда он сказал: «Да, я изменил тебе».
Вспоминаю его слова... были искры. Он сказал, что чувствовал искры, когда общался с Ленкой. Он хотел ее. Хотел и потом, когда ушел из ее квартиры.
И тут меня захлестывает волна безумного гнева и брезгливости. Вскакиваю, сжимаю кулаки. Хочется завизжать, что-нибудь расколотить. Но нельзя: чужая квартира. С тонкими стенами. Если я закричу, меня услышит весь дом. Поэтому я падаю на диван, утыкаюсь лицом в подушку и беззвучно вою.
Хорошо бы заплакать, но слез нет. Их выжег гнев.
В замке поворачивается ключ, хлопает дверь.
– Карина?
В комнату заходит Мария Михайловна, видит мое состояние и сразу все понимает.
– Ох, Карина… Накрыло все-таки… – говорит она. – Зря я тебя одну оставила.
Поднимаюсь, приглаживаю волосы, выдавливаю улыбку. Мне стыдно, но гнев и боль все еще пульсируют.
Мария Михайловна не тратит времени на утешения. Она деловито роется в сумке, достает упаковку таблеток, выдавливает одну и протягивает мне.
– Выпей. Иначе не справиться. Это мягкое успокаивающее. Тебе сейчас надо. В первые дни нужно помогать себе всеми доступными средствами. Потом вместе сходим к моему врачу, она тебе подберет что нужно.
Мотаю головой.
– Спасибо, не надо. Я в порядке.
Она молча уходит на кухню, приносит стакан воды и насильно вкладывает таблетку мне в руку.
– Пей!
И я подчиняюсь. Мне нужно отдохнуть от этой боли.
– Неужели вы используете успокаивающие? Думала, вам оно не нужно. Вы всегда сама невозмутимость.
– Когда работаешь в школе без этого не обойтись. Скоро подействует. Ты ела? Пойдем, приготовим что-нибудь, – командует она. – Даже так: ты готовь. Буду тебя эксплуатировать. Когда руки заняты, голова умнеет. Давай блины сделаем. Самое успокаивающее блюдо. Приятно тесто на сковородку выливать аккуратненько. Потом перевернешь, а там – золотая корочка. И сам запах успокаивает. Помнишь, как в школе на уроках труда вы пекли блины и позвали всех учителей пробовать? А Света Карбышева проделала дырки на месте глаз и носа и налепила блин на лицо. Ее трудовичка ругала, а мне смешно было…
Мария Михайловна ловко умеет заговаривать. И мы правда печем блины. То ли таблетка подействовала, то ли священный обряд выпекания, но мне и действительно стало лучше.
Пока в дверь не позвонили.
Мария Михайловна идет открыть:
– Опять сосед пришел стольник клянчить…
Хлопает дверь, слышен мужской голос, поварешка с тестом вырывается из моей руки и падает в кастрюлю. Потому что это Димкин голос.
В кухню заходит собранная, деловая Мария Михайловна.
– Явился, Дима твой. Хочет видеть тебя и говорить, – сообщает она спокойно. – Прогнать его взашей или будешь разговаривать? Пока оставила его на лестничной площадке.
– Да, – я сглатываю желчь. – Я поговорю с ним, раз он меня нашел. Мы пойдем с ним куда-нибудь. Сейчас оденусь...
– Нет. Я пока сбегаю за сметаной к блинам, а вы в гостиной располагайтесь.