Забираю у него сумку, открываю пакет, зачерпываю горсть хлопьев, осторожно пересыпаю Димке в ладонь. Тот осторожно подкрадывается к ветке, я замираю, охваченная азартом, телефон наготове.
…Раньше мы часто выбирались в парк или лес. Брали с собой орехи для белок и бурундуков, кормили синиц.
Димка протягивает руку. Птица издает короткий посвист и улетает, только ветка качается.
– Блин, не вышло! – досадует Димка. – Ушла добыча.
– Фиговый ты охотник! – смеюсь я в ответ.
Все, как раньше, как было много раз до этого.
И вдруг мы оба замолкаем и смотрим друг на друга. Каждый хочет что-то сказать, но слов не находит.
У меня в кармане вибрирует телефон. Опомнившись, отвожу глаза от Димки. Достаю телефон, в голову ударяет волна жара. Потому что на экране имя: Лена Суворова.
Какого черта она мне звонит? Какого черта я не удалила ее номер из базы?
Резким движением сбрасываю вызов.
– Кто это? – спрашивает Димка.
– Никто.
И тут телефон звонит у него. Он смотрит на экран, вздрагивает, бьет пальцем по экрану, сбрасывая вызов. Испуганно поднимает на меня глаза.
И я понимаю: это она. Ленка. Теперь она позвонила ему. Ее телефон он тоже не заблокировал. Но и не может заблокировать: они продолжают работать вместе.
Никуда она не делась. Она так и будет между нами, всегда. Вот это настоящее, а остальное – наши прогулки, птицы, смех – все сон.
– До свидания, Дима, – я поднимаю сумку и быстро ухожу.
41
После встречи с Димкой я понимаю одно: надо что-то менять. Да не что-то, а все! Начинать жить. Как – пока непонятно, но главное начать, а там станет ясно. Начать потихоньку, с небольших перемен, камушек за камушком, кирпичик за кирпичиком, строить новую жизнь.
– Тебе надо развлечься, выйти в люди, – требует Мария Михайловна. – Что всегда советуют женщинам в твоей ситуации? Жить для себя, заняться собой. Удариться во все тяжкие, в конце концов! Ну, мы с тобой дамы не такие, чтобы в загулы уходить, у нас принципы, но кое-что позволить себе можем. Давай, Карина, позвони друзьям, сходи в ресторан, на дискотеку!
– Да какие дискотеки, Мария Михайловна, сейчас ночные клубы и бары, неужели не знаете? – улыбаюсь я. – С молодежью ведь работаете.
– С детьми, они по клубам еще не ходят.
– Да и меня туда не тянет.
Но все-таки меня захватывает лихорадочная жажда перемен. Хотя отдаю себе отчет – я лишь ищу средство заглушить боль. В отчаянии села за ноутбук, пролистала десятки сайтов, взяла телефон и записалась и на маникюр, и в парикмахерскую, и на массаж, и в бассейн, и на йогу, и на курсы саморазвития… Ни одного свободного вечера на следующей неделе.
Катя упорно зовет в бар, но я пока не готова. Чувствую, все разговоры об одном будут, а я не то что говорить – думать о Димке с Ленкой не хочу. Хотя не получается.
Мой запал пропал на следующий же день после визита в парикмахерскую. Сижу в кресле, парикмахерша надо мной колдует, я на себя в зеркало смотрю – бледная, под глазами круги. Мне тягостно сидеть неподвижно, мысль одна – зачем это все? Мне это не нужно. В последние дни я даже не красилась, за собой почти не следила. Пустая трата времени, скучные, бессмысленные занятия.
Да еще клиентка в соседнем кресле, перекрикивая фен, рассказывает парикмахерше подробности развода с мужем. Меня тошнит от ее злого, ядовитого голоса. С трудом удерживаюсь, чтобы не крикнуть ей: «Замолчи! Хватит уже! Хватит называть своего мужа гадом и сволочью! Хватит полоскать грязное белье! Ты его любила вообще, когда замуж выходила? Как так получилось, что твоя любовь превратилась в ненависть?»
Потому что у меня нет ненависти к Димке. Ненавидеть его – как ненавидеть собственную руку, которую тебе ампутировали из-за травмы.
Мне плохо от того, что жизнь такая. Что это случилось с нами, хотя не должно было случиться.
– Красавица! – возвещает Юля, моя парикмахерша, снимая пелерину.
Тупо смотрю на себя. Да, неплохо. Теперь мои волосы намного короче, лицо обрамляют интригующие выбеленные пряди.
Благодарю ее, но у стойки администратора отменяю завтрашнюю запись на маникюр и массаж. Не хочу. Не выдержу.
Но дома понимаю: надо заставлять себя жить. Заставлять радоваться. Шаг за шагом, шаг за шагом...
И поэтому на следующий день после работы еду на кружок рисования. Я не показывалась там после всех событий. Катя пишет, что тоже бросила, почему – не знаю. Наверное, с руководителем Арсением у них размолвка.
Ну и хорошо, что я ее там не встречу. Посижу спокойно, порисую. Это помогает. Там будут люди, малознакомые, но дружелюбные. Они будут молчать, говорить лишь о том, как лучше смешать краску и какие штрихи положить на бумагу. То, что мне сейчас нужно.