– Карин, ты иди ложись. Я скоро. Сейчас, немного сброшу напряжение… Садись, сыграем вместе, хочешь?
– Нет, не хочу.
Я не любитель таких развлечений. На работе от компьютера за день так устаешь, куда уж играть. Да еще в такие вот игры, где надо остервенело бить по кнопкам, уворачиваться, ругать противников. Могу посидеть минут двадцать за чем-нибудь простеньким, расслабляющим. Но Димкины игры вызывают у меня головокружение и тошноту.
– А вот Борькина жена с ним все время в рейды ходит, – упрекает меня Димка. – Надо разделять интересы партнера!
– А ты мои разделяешь?
– Да у тебя интересов-то никаких нет, – бездумно роняет Димка и это обидно.
Как это нет интересов!
…А ведь правда, нет. Последний год я только и живу работой. И Димой.
– Я рисовать люблю, – защищаюсь я. – Хочешь со мной порисовать?
Димка громогласно хохочет.
– Последний раз я рисовал зайчика в школе. Мне за него кол влепили. Он у меня на черта похожим вышел. Что-то я не видел, чтобы ты рисовала. По ночам, что ли, когда я сплю?
Он прав. Я сто лет не открывала фотошоп или альбом.
Может, сейчас сесть? И нарисовать Димку в виде зайчика. Или Ленку, похожую на черта.
Я улыбаюсь и решаю пойти спать.
– Карин, не обижайся! – кричит мне Димка вслед. – Еще полчасика, можно?
Он всегда очень тонко чувствует мое настроение. Понимает, когда я не в духе, когда обижаюсь.
– Да играй ты на здоровье! Что ты у меня разрешения спрашиваешь, как будто я твоя мамочка.
Целую его в макушку и иду в спальню.
Димка и правда приходит через полчаса, когда я уже задремала.
И он основательно компенсирует мне недавнее невнимание.
Сквозь сон чувствую, как ко мне прижимается обнаженное разгоряченное тело. Мускулистое бедро, шершавое от волос, скользит по моему бедру.
Он целует меня: сначала осторожно, потом все с большим напором. Его рука сминает шелк моей сорочки, стягивает ее с плеч… и мне уже не до сна.
Дима любит меня долго и страстно. Наверное, мы перебудили соседей скрипами и стонами.
Давно мы так не заводились! Меня горячат мысли о том, что скоро я буду принадлежать Диме полностью.
Брак – это не только штамп в паспорте, вдруг понимаю я. Это гораздо большее. Психологический трюк. Он дает уверенность. Чувство защищенности. Принадлежности. Это подтверждение зрелости.
Это обещание. Которое нам с Димой будет очень легко исполнить.
И как я раньше не осознавала такие простые вещи!
Но скоро у меня не остается ни единой мысли. Дима – прекрасный любовник, чуткий и смелый.
Впрочем, мне не с кем сравнивать. Да и не стремлюсь… сравнивать. И все, что умеет Дима, он научился со мной.
В голове пылает, кожа горит, сердце заходится бешеным стуком. Дима не торопится, и от его выверенной медлительности я схожу с ума – закусываю губу, пальцы комкают простыню.
Давай же, скорее, любимый!
… Когда все закончилось, мы долго лежим, обнявшись, мокрые от пота, усталые.
– Карин, – вдруг говорит Дима и отстраняется. – А почему у тебя всегда закрыты глаза? Ты никогда на меня не смотришь.
– Чего? – не понимаю я. Озадаченно всматриваюсь в его лицо, серьезное, красивое и загадочное в сумерках.
– Когда мы занимаемся любовью, у тебя всегда закрыты глаза. Ты представляешь на моем месте кого-то другого?
Я аж подскочила.
– Нет! Ты что? Я вообще в такие моменты неспособна ничего представлять. И зачем мне кто-то другой, когда у меня есть ты.
Тон у Димы шутливый. Но мы никогда о таком раньше не говорили! Мало мне дурацких разговоров днем. Так еще и ночью задают странные вопросы…
– А ты? – спрашиваю я. Внезапно мне тоже захотелось откровенности. В этом есть что-то глубоко интимное. – Ты представляешь на моем месте другую?
– Бывает, представляю медсестру, горничную или кошкодевочку. С твоим лицом, телом и характером, – отвечает он очень быстро и улыбается. – А давай купим тебе какой-нибудь костюм в магазине для взрослых!
– Давай! – смеюсь в ответ. – А ты напялишь костюм пожарного.
– А, так тебя пожарные заводят!
– Меня заводишь ты, Димыч. Я люблю тебя.
Говорю эти слова и краснею. Я стесняюсь говорить такое. Димка – нет, не стесняется. А я его не балую признаниями.
– И я тебя люблю, кошка.
– Дим… а тебе никогда не хотелось… другую женщину?
Не знаю, зачем я это спросила. Что-то есть притягательное и болезненное в таких расспросах – как ковыряние в ране.
Я боюсь услышать ответ.
Димка молчит. У меня вздрагивает сердце. Но, оказывается, он отрицательно мотает головой.
– И ты никогда больше… и ни с кем?
– Нет, конечно. Ты у меня же первая была, забыла? Первая и единственная.