Вот и первый страх.
– Мадам, король… как он?
Она замялась.
– Боюсь, не очень. С наступлением весны у него вновь открылась язва на ноге, он очень страдает. Если б он хоть немного похудел, чтобы меньше утруждать больную ногу, так ведь нет! Сами знаете. – Она невесело улыбнулась. – Для короля воздержание в пище страшнее смерти! А его аппетит, увы, похоже, усиливается вместе с болезнью! Однако теперь я сама его пользую. Поглядите, что прислал мой аптекарь…
Она стремительно встала и подошла к инкрустированному шкапчику. Внутри была целая аптека: снадобья в пакетиках, склянках, коробочках, бутылочках и бутылях, с ярлыками, подписанными ровным готическим шрифтом, – всего этого достаточно, чтобы поставить на ноги лазарет. Королева улыбнулась.
– «Коричные цукаты», – прочла она. – «Лакричные пастилки». «Желудочные капли короля». Успокойтесь, душенька, у меня есть все, чтобы облегчить его страдания – пластырь от желчи в селезенке, примочки от боли в ноге, набрюшники от желудочной колики – нет такой части тела, которой не коснулись бы заботы доктора Екатерины!
У меня отлегло от сердца, я рассмеялась:
– Значит, он поправится? Все будет хорошо? С легким вздохом королева опустилась в кресло.
– Вы вскорости сможете составить собственное мнение – завтра король собирается лично заседать в присутствии, вам велено быть. Вы заметите, что он – уже не тот, что прежде; будьте готовы к перемене. – Она не сводила глаз с огня. – Однако мы не так скоро его лишимся. Я уверена, его время еще не пришло!
Не так скоро его лишимся… С главным страхом покончено.
– Но, мадам, меня вызвали ко двору… так спешно… я опасалась худшего… Королева покачала головой.
– Король с годами делается нетерпелив. Пожелав вас видеть, он распорядился, чтобы вас доставили спешно.
– Но посыльный… он обошелся со мной, как с последней служанкой… Она печально кивнула.
– Это был мастер Паджет, не так ли? Увы, за ним стоит дядя – сэр Вильям Паджет, секретарь Тайного совета, один из самых влиятельных лордов.
У меня вырвался вопрос:
– Но зачем сэр Вильям или король распорядились, чтобы меня везли чуть ли не тайком, как преступницу, в закрытом портшезе, и запрещали людям ко мне подходить?
Королева опечалилась.
– Король смертей и в последнее время много думает о преемстве. Ваш брат в свои девять лет еще совсем дитя. Король желает, чтобы в случае его смерти никто не оспаривал права Эдуарда на престол. – Она помолчала, потом взглянула на меня в упор. – Вас очень любит народ, с самого вашего младенчества, когда отец торжественно пронес вас по улицам Лондона как законную принцессу…
Законную тогда, внебрачную теперь…
Как такое возможно?
Однако сейчас было не время это обсуждать.
– Но чем я могу повредить Эдуарду? Женщина не может править, и, значит, я не могу претендовать на его место.
Королева сказала почти весело:
– В английских законах такого нет. Мы не во Франции с ее Салическим законом[11] против нашего пола.
– Однако в Англии никогда не правила женщина. Лорды этого не поддержат. Да и народ не потерпит.
– Они предпочтут власть женщины возврату к междуусобице, к войне Алой и Белой розы, которая столько лет истощала нашу страну.
– Но если женщина может править, то первый черед за старшей. Моя сестра Мария…
– ..становится в таком случае самостоятельной силой, – грустно закончила королева. – А так оно и есть. Пройдет по меньшей мере пять лет, прежде чем король женится и произведет на свет сына. Тюдоры рано вступают в брак, вы знаете – ваш отец венчался в восемнадцать, его брат Артур – тремя годами раньше. Но Эдуарду только девять. Мы можем надеяться на сына от его чресел не раньше, чем через шесть лет. За ним в очередности наследования идет Мария.
Теперь я поняла, почему за Марией увиваются Серрей и ему подобные, почему она задирает нос и рядится по-королевски – она уже не брошенная дочь брошенной жены, а женщина, обладающая большой силой! Как она эту силу использует, даже думать не хочется.
Я в ужасе пролепетала:
– Но если Мария взойдет на престол… Ответа не последовало. Королева смотрела на меня, и мы молча думали об одном. Если Мария получит власть, она вернет католическую веру. Она уничтожит созданное реформацией, выкорчует новое учение и новые мысли, все, что нам дорого.
В углу камина подогревался на углях глиняный кувшин. Королева налила горячего глинтвейна и протянула мне.
– Это чтобы у вас щечки немного порозовели, – сказала она с невеселой улыбкой.
Я вдохнула пряный сладкий запах корицы и гвоздики и постаралась перебороть страх.