Мне было так хорошо, так покойно, не хватало одного – моего лорда. Он обещал к вечеру вернуться из Сити, куда отпросился на день под предлогом срочного дела.
– Здравствуйте, Ваше Величество!
Как всегда, он налетел свежим весенним ветром, разгоняющим любые тучи. Однако я давно научилась читать в этих глазах, как на небосклоне, и сейчас видела грозные предвестники бури.
– Воистину, милорд пропустил большую потеху! – вскричал мой bete noire[5], молодой Саутгемптон, одним махом оказываясь возле Эссекса. – Сегодня мы в честь королевы травили медведя. Видели бы вы его, когда он красным глазом зыркал на очередного мастифа, слышали бы, как он ревел, когда собаки рвали его в клочья…
Мой лорд прервал Саутгемптона коротким поклоном:
– Простите мою грубость, сэр, но моя обязанность не оставляет времени для вежливости.
Как и мой долг перед королевой.
Он опустился на одно колено, тепло сжал мою руку. Вот какими крохами довольствуются нищие – он держит мою руку в своей, подносит к губам, покрывает поцелуями сморщенную тыльную сторону ладони…
– Слушайте меня, все! Эй, стража! Ближе к королеве!
Нас всех охватило предчувствие чего-то ужасного. Волнение его передалось мне, когда он с жаром возгласил:
– Покуда вы тут веселились или спали, я охранял Ее Прекраснейшее Величество! Один я люблю ее настолько, чтобы бодрствовать и бдеть! И я раскрыл гнусный заговор в ближайшем ее окружении! Ее Величеству ежечасно грозит гибель! И я самолично отправил убийцу в Тауэр!
Глава 4
Отправлять в Тауэр – исключительное право монарха. Но пусть будет так.
Доверие ведет к предательству – пословица, старая как мир. Если волк повадился в стадо, смотри не только за овцами, но и за пастухом.
Нас urget lupus, hoc canis angit, сказал старый поэт Гораций – так и я попалась между волком и собакой.
– Не зря его назвали волком». Ваше Величество, – взволнованно продолжал мой лорд, – ибо, если мерзкая тварь коварно подкрадывается, чтоб укусить, под покровом доброты Вашего Величества…
Говард и Ноллис, Уорвик и Радклифф, Берли и Роберт, братья Пембруки, Саутгемптон и Кемберленд – все разинули рты, как деревенские актеры, забывшие свою реплику. Я не дышала.
Кто возьмет решение на себя, кто мне поможет?
– Мой лорд?
Он сжал мою простертую руку, прижал к губам, покрыл торопливыми поцелуями.
– Ваше Величество полностью доверяли ему, а он тем временем злоумышлял против вас…
Кому я доверяла? Я тоскливо оглядела моих верных лордов, кузенов, придворных. Господи, когда же воцарится мир, когда же воцарится покой?
– О ком вы, мой лорд?
– О волке, дражайшая миледи, и о том, кто натравил его на вас, – о короле Испанском!
И вот мы прощаемся с Теобалдсом, возчики и грузчики пыхтят и бранятся, мулы спотыкаются под кое-как собранной поклажей, тщательно составленные кровати разобраны на доски и перекладины, и каждую вилку и ложку, каждую брошку и пряжку, каждый сапог и башмак нужно упаковать и отправить в Лондон, где мы переждем неприятности. Пока мужчины во дворе переругиваются, а девицы в доме носятся туда-сюда, я созвала военный совет, чтобы обсудить известия. Мой лорд в своей стихии. Сверкая глазами, поминутно меняясь в лице, он смеется, вскакивает, садится, словно места себе не находит.
– Пока вы, сони, грелись на солнышке, – вопиет он, – я бдел и стерег ради Ее Величества и Англии. Мой Энтони, – он не удержался, важно поклонился мне, – старший Бэкон, коего Ваше Величество столь недооценивает, сплел мне такую паутину слежки, что и муха не пролетит. И мы таки поймали ядовитую тварь!
Я больше не могла терпеть.
– Кто? Что? Говорите!
– Ваш секретарь знает, – мой лорд кивнул на Роберта, бледного, сидящего в спокойной позе, но, как и все, взволнованного, – что было решено следить за домом дона Антонио и его приближенными португальцами, дабы испанцы не похитили его или не убили здесь, в Лондоне, как Вильгельма Молчаливого в Голландии и как многократно пытались убить вас руками северных графов, итальянца Ридольфи, предателей Трокмортона и Бабингтона.
– Господи, что вы меня мучите? Чего ради ворошите прошлое? (Напоминаете про эти страхи, эти муки, эти бессонные ночи, вы же сами помогли мне их пережить, о мой лорд, мой лорд, что происходит, что вы, со мной творите?) К делу!
Его лицо вспыхнуло.
– Что ж, тогда к делу, мадам! – сердито сказал он. – Двух слуг дона Антонио заподозрили, что они подкуплены испанцами и состоят в заговоре против хозяина, их взяли – сэр Роберт знает! (Роберт снова безмолвно кивнул.) и подвергли подвешению, они полностью и добровольно сознались.