Снова губы Марты, её вкус и её тепло. Чуть погодя я ощутил на затылке руку, понял, почему не почувствовал боли от удара — она успела обхватить ладонью мой затылок.
Её огонь жёг через платье и мой форменный костюм. Мне было стыдно и, в тоже время, мне ещё никогда не было так хорошо.
Что же это за власть такая?
Оттолкнуть Марту не было сил. Мы очень долго целовались. Очень и очень долго.
В дверь кабинета постучали.
Спустя долгую минуту, когда мы смущенно оправили одежду и волосы, я подошел и приоткрыл дверь. За ней отыскался Максим.
— Вы уже помирились? А то этот придурок собирается драться.
Я бросил взгляд в направлении, указанном другом, и отыскал там Григория. Он стоял, уперев руки в бока и недоверчиво сверлил взглядом Кирилла, преграждавшего дорогу, Максима, стоявшего вторым этапом препятствий и теперь меня.
— Тебя это не касается, — мигом ощетинившись, бросил я.
Григорий собирался ответить, и по его лицу я понял, что слова будут грубыми и вызывающими, но он не успел.
В приоткрытую дверь, обогнув меня сквозняком, выскользнула Марта.
— Увидимся завтра за завтраком? — спросила она, дождалась кивка и ушла.
Следом за ней, бросив напоследок всем нам угрожающий жест, отправился Григорий.
Я был на седьмом небе от того, что сумел с ней помириться.
Но, духи побери, почему она позволяет Григорию преследовать себя?
Глава 4 Марта
Пришлось признать, что Филипп действительно стал ещё более притягательным. Об этом твердили не только мои глаза, но и сплетни, трещавшие вокруг, словно занимавшийся пламенем хворост. Все они были о том, что мы с Филиппом больше не вместе, а он за лето так возмужал, что дышать ровно в его присутствии стало невозможно.
Девушки чуть не капали слюной ему вслед и доводили меня до белого каления.
Я знала, что на этаж мужских спален потянулось паломничество признаний. Каждый день я готовилась к тому, что услышу новость о новой девушке Филиппа. Сосредоточенно прислушивалась к болтовне за ужином и выдыхала, что этот день пока не настал.
Утешение слабое, ведь рано или поздно это должно было случиться.
— Марта, ты меня слышишь?
Я перевела взгляд на Григория, осаждавшего мой стол всю последнюю неделю.
— Научи меня, — твердокаменная решимость отпечаталась на его лице.
Признаться, своей просьбой он застал меня врасплох. Я отнесла неожиданное пожелание в разряд несерьезной блажи мага земли, но, как оказалось, упорства парню было не занимать.
Я отказала. Я отказывала каждый день. По несколько раз на дню. Но он не сдавался.
Вести с ним разговоры — насколько это труднодостижимая, едва ли возможная задача — я не стала. Он и сам должен был понимать. Григорий не выглядел человеком выдающегося ума, но отказывать ему в сообразительности и наблюдательности было бы глупо.
Его оценки за теорию и практику магии были далеки от наивысших, но отнюдь не потому, что он не дотягивал. Причина состояла в том, что он относился к той породе людей, для которых была важна общая картина, а мелочи и детали выглядели несущественными и потому не заслуживали внимания: лес горит — искры летят.
Это, впрочем, никак не было связано с причиной моего отказа. Если опустить всю сложность задачи, описание которой заняло бы страниц сто, я бы сказала, что такая огромная сила должна попасть в нужные руки.
Сила — это ответственность и необходимость, а не пустое удовольствие от собственной вседозволенности.
Несколько устав от просьб Григория, я решила объяснить ему это в надежде, что он убедится во всяком отсутствие интереса с моей стороны и оставит эту затею.
Но просто изложить свои резоны было делом бессмысленным. Всегда лучше отталкиваться от имевшихся у человека суждений. Тогда шанс быть услышанным значительно возрастал. Потому я начала свою прелюдию к разговору следующим образом:
— Объясни мне, зачем тебе становиться мастер-магом?
Это был мой первый вопрос касательно животрепещущей темы. До этого я попросту отказывала или вообще не отвечала. Наверное поэтому Григорий, вдруг посерьёзнев, не спешил с ответом.
По лицу глинобитного великана я видела, что в голове у него происходит непростое размышление. Предположить, что он только сейчас задумался об этом было бы неверным. О чём-то он должен был думать, желая стать мастер-магом и сейчас, наверное, решал, стоило ли об этом говорить или лучше придумать другой ответ.
— Я хочу быть уверен, что смогу защитить дорогих мне людей, — произнёс он наконец, и я тут же поняла, что его слова — чистая правда.