Улица освещается только тусклыми фонарями, которые не сильно ярче устроившихся на гнилом пеньке грибов. Луна, если она и есть, не может пробиться сквозь сплошную завесу тёмных туч. Капли дождя падают ровно вниз, как будто снаружи нет даже намёка на ветер.
Нет мусора. По крайней мере, я не могу разглядеть его со своего места. Но клочки бумаги и одноразовые стаканчики должны быть видны на чёрном асфальте в любом случае. А их нет.
Город был брошен своими обитателями. Только перед уходом они основательно прибрались, опустошив мусорки и подметя все закоулки и тупички. Или город поглотил копошащихся на его огромном теле существ вместе со всем их добром и отходами жизнедеятельности.
Интуиция подсказывает, что этот вариант может быть ближе к истине, но тогда непонятно, кто забил окна и двери. Те, кто пришёл после?
Автобус неожиданно останавливается, да так резко, что я чуть не съезжаю со своего места. Выругавшись про себя, я подтягиваю тело (которого как бы нет) обратно и приникаю к окну в надежде разглядеть, что там случилось. Как назло, фонарь, под которым мы остановились, чуть ли не самый тусклый на улице, и я чуть глаза не ломаю, пытаясь рассмотреть хоть что-то в глубокой тени автобуса.
Открывается входная дверь. Бесшумно, будто этому чуду техники не под пятьдесят лет, а пару месяцев. Хотя, с другой стороны, кто знает, в каком Лондоне я сейчас…
Через мгновение на ступеньках возникает фигура в чёрном дождевике, капюшон которого нависает так низко, что смотреть из-под него должно быть чертовски сложно. Капюшон чуть-чуть, самую малость поворачивается в мою сторону и застывает в таком положении. Так бывает, если повернуть голову, его не снимая. Меня явно заметили и сейчас рассматривают.
Но ведь город оставлен людьми. Вот только та бедняжка на остановке… Бедняжка, спокойно стоящая посреди мёртвого города и спокойно входящая в залитый кровью автобус?
Внезапно владелец дождевика запрокидывает голову вверх, капюшон съезжает назад, и моему взгляду открывается бледное женское лицо. Тонкие, почти незаметные губы, острый подбородок, прямой нос и абсолютно гладкая кожа на том месте, где должны быть глаза.
Глаз нет, а взгляд есть. Холодный и голодный.
Аккуратный ротик приоткрывается, а потом вдруг распахивается безразмерной пастью, неровно усыпанной длинными и тонкими зубами, как у глубоководного удильщика. Беззвучный крик накрывает меня и выдавливает последние мысли. Потусторонняя тварь (хотя, на самом деле, это я тут потусторонний – гость в этом чёрно-белом мире) прыгает на меня.
«Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться», – проскакивает не вовремя короткая мысль.
Похоже, тот, кто сказал эту фразу, решил доказать её на практике на моём примере, причём с присущей ему извращённой иронией, незаурядной фантазией и приличной долей садизма.
В это мгновение, скорее всего, последнее, я хочу жить так сильно, как никогда ничего не хотел.
Только уже поздно.
Тело на полу в коридоре нашли почти сразу. Подъехавшие через считанные минуты работники «скорой» констатировали смерть от сердечного приступа, а врач, первым осматривавший труп, готов был поклясться, что увидел в широко распахнутых мёртвых глазах, уставившихся на белую гладкую стену, отражение красного двухэтажного автобуса.