Нет никаких карликов. И не было никогда. А есть то, что было и сто, и тысячу, и миллион лет назад – взрослые и дети. Родители и их дети. Не инвалиды, которым надо помогать пожизненно, а – малыши, нуждающиеся в опеке, пока не вырастут.
Это было открытие и открытие злое. Потому что переворачивало все мои представления о мире, в котором я живу. Потому что получалось, что это не они несчастные уродцы, а мы, лежащие в капсулах.
Уже понимая, что права, но еще не до конца веря в это, я залезла в интернет и стала просматривать всю хронику подряд, все новостные сайты. И с каждым полученным битом информации убеждалась – все ложь. Вся моя жизнь сплошной обман.
Нам лгали. Мне лгали! Все, начиная от толстого начальника в лаборатории, где я сдавала экзамен с моим новым дроном, и заканчивая учителями в школе. Да что там учителя, посторонние, в сущности, люди. Мне родители лгали! Мама и папа! Самые близкие, самые родные, те, которым доверяешь безоговорочно, априори, просто по факту.
Как завороженная, я просматривала новости блок за блоком, специально выбирая общие планы – так было больше шансов увидеть детей. И я их видела, разных: и по размерам, и по внешности, и по поведению. Начиная от самых мелких, которых родители носили на руках или катали в колясках, и кончая теми, что ростом уже практически не отличались от взрослых.
Их было не сказать, чтобы совсем мало, но и не так много, как я рассчитывала. Запустив программу-распознаватель, я сумела прикинуть, что на одного ребенка приходится около десяти тысячи взрослых. И сделала из этого вывод, что дети – довольно редкое явление в том, внешнем мире. От которого мы отделены Периметром. Да и сам Периметр предстал передо мной в новом свете – не защита, призванная уберечь нас от случайной гибели, а граница, не позволяющая нам выйти за рамки нашего тщательно продуманного, прекрасно устроенного, искусственного мирка. В котором мы обречены жить до самого конца, не зная и не подозревая даже, что где-то есть совсем другая жизнь, где, как в старых книгах, дети рождаются, взрослеют, бегают босиком по траве, едят обычную еду, укладываются спать в кровати… и совершенно не нуждаются в личных капсулах жизнеобеспечения! И даже не знают, что есть такие штуки, без которых нам просто не выжить…
- Почему? – прошептала я, изо всех сил борясь со слезами. – Ну почему – так?
А потому, Сильвия, дорогуша, что это ты – уродец. И Ванька, и Вилли, и Надин, и даже мистер Сандерс. Правильно Эдик сказал – уроды в бочках! Ему было весело, он смеялся, представив себе эту картину – бочки в школе… я бы тоже посмеялась, если бы мне не хотелось сейчас завыть от отчаяния. Только вот чертово айкью, будь оно неладно, продолжало работать, не давая мне возможности облегчить душу нормальной истерикой. Недаром мистер Сандерс говорит, что у меня железная логика.
Кстати о мистере Сандерсе! Интересно, знает ли он о том, что на самом деле происходит? Все-таки взрослый человек, учитель. Или ему, как и нам, навешали лапшу на уши? Соответствующую его возрасту? Спросить его? Так не ответит. А ответит, так наверняка наврет с три короба!
Никому нет веры, никому! Даже маме с папой! Потому что они тоже врут. И всегда врали, с самого моего рождения.
Совершенно опустошенная, и сидела в каком-то тупом оцепенении, чувствуя лишь горечь и отчаяние. Мой мир рушился, я погибала под его обломками, и никто, никто не в силах был мне помочь. Правда, оставался еще маленький шанс, что я просто неправильно интерпретирую факты… да и сами факты, если честно, нуждались в тщательной проверке.
Поэтому, Сильвия, хватит распускать нюни, надо действовать!
К родителям, да и к любому другому жителю нашего города, обращаться бессмысленно. Да и опасно – у них и поводки, и пульты… и наверняка еще какие-нибудь сюрпризы, о которых я ничего не знаю. К интернету, как я спустя короткое время убедилась, тоже – никакой новой информации о нашем городе и детях в капсулах я не нашла, все это я и так знала уже давно. О детях вне капсул, о нормальных детях, я тоже ничего не нашла и ничуть этому не удивилась – совершенно очевидно, что та информация, «свободная» информация, к которой мы все имели доступ, была тщательно отфильтрована. Но оставался еще один путь, и я собиралась им воспользоваться, не смотря на все трудности.