- У нас новая система фильтрации, - неуверенно возразил Родерик. – Она гораздо совершенней предыдущей и есть шанс…
- Вот если бы ты мне сказал, что она принципиально иная, я бы, может быть, и подумала. Нет, вру! Даже думать бы не стала! Потому что это – тупик. Путь в никуда, понимаешь? Даже если мы изобретем такой фильтр, как человеческая плацента, это тупик. Как ты себе это представляешь? Что дети всю жизнь просидят в этом чертовом изоляторе?
- Не всю, - угрюмо буркнул Родерик. – Лет до шестнадцати только. А потом нервная система стабилизируется. Наверное.
Он знал, что жена права.
Неведомая зараза, калечащая и убивающая, не проникала через плацентарный барьер – внутриутробно дети развивались прекрасно и в полном соответствии с нормой. Но стоило младенцу родиться, сделать первый вдох…Через несколько часов у него резко поднималась температура, и это означало неизбежный конец. Дети, рожденные в стерильных боксах с искусственным воздухом, держались чуточку дольше – до суток. Ходили непроверенные слухи, что в высокогорьях Тибета и Анд, дети, родившиеся зимой, выживали и даже нормально развивались. Но это были только слухи. И никто не знал, что происходило с этими детьми, когда наступало неизбежное лето.
- Должен быть другой путь, - сказала Женя. – Я уверена – он есть, он рядом.
Родерик Канн вскочил и взволнованно заходил по тесной комнате.
- Мы работаем, - с отчаянием проговорил он. – Мы все работаем… и ты тоже, кстати. – Вдруг он остановился и внимательно посмотрел на жену: - Ты что-то придумала, - уверенно заявил он. – Я же вижу. Выкладывай.
- Мы не знаем, что это за возбудитель. Но можно с огромной степенью вероятности предположить, что он находится в воздухе. Так?
- Так, - кивнул Родди. – За эту версию говорит тот факт…
Женя остановила его нетерпеливым жестом.
- Я все это знаю не хуже тебя. Даже лучше. Теперь дальше. Предположим, у выживших детей сформировался иммунитет. Да, этот чертов вирус искалечил их, но иммунитет сформировался. В крови присутствуют антитела…
- Я тебя понял, - перебил Родди. – Но этот вариант тоже пробовали – новорожденным переливали и кровь, и плазму. Безрезультатно.
- Но дети уже сделали свой первый вдох, - возразила Женя. – Они уже вовсю дышали, когда им ввели антитела. Даже те, кто родился в стерильных условиях. Отсюда я делаю вывод, что в данном случае дело не только в воздухе. Мы, матери, инфицированы. Мы носим возбудителя в своих телах… на своих телах. Пока ребенок находится в плодном пузыре, пока вся его жизнедеятельность идет через плаценту, он защищен. Но стоит ему пройти через родовые пути… Понимаешь? Наши методы санации не работают.
- Что ж, - задумчиво проговорил Родерик. – В твоих словах, детка, что-то есть. Продолжай, пожалуйста.
- И вот я думаю, а что, если ввести антитела еще до рождения? Через брюшную стенку матери, через матку, прямо в пуповину?
Родерик Канн вздохнул, присел рядом с женой, обнял ее за плечи.
- Мне очень жаль, родная, - мягко проговорил он. – Мне очень жаль.
Женя нетерпеливо вывернулась из-под руки мужа, встала.
- Да-да, - проговорила она. – Это уже пробовали, я знаю. Но я вот подумала…Этого, конечно, не в отчетах, потому что тривиально и не требует специального упоминания, но... Любой человек знает, что существуют группы крови, что донора и реципиента обязательно тестируют на совместимость. Так?
- Разумеется, - кивнул Родерик, недоумевая, с какой стати жена напоминает ему прописные истины.
- А что для этого надо? – продолжала Женя, серьезная, как молодой преподаватель на своей первой лекции. – Правильно, взять кровь на анализ. Понимаешь, о чем я? Этим детям – нерожденным детям – делали по два укола. Один – чтобы взять пробу крови, второй – чтобы ввести предполагаемые антитела. То есть их фактически заражали до лечения… не со зла, конечно же, никто и предположить не мог, что стерильная игла окажется грязной в смысле этого проклятого нейровируса! Да, у них не было выбора – агглютинация эритроцитов убивает так же верно, как и нейровирус. Но мы-то с тобой в другом положении! Мы точно знаем, что группы крови наших детей совпадают, им не нужна проба на совместимость!
- Да, - медленно проговорил Родерик. – Да, я тебя понимаю.