Когда-нибудь я вырасту и смогу обходиться без капсулы. Мне не нужен будет дрон, я буду использовать свое белковой тело, которое сейчас растет в капсуле в постнатальном центре. Буду ходить ногами, брать вещи руками, смотреть глазами и все такое. Как мама с папой. Как все взрослые люди.
У нас по этому вопросу мнения разные. Кто-то ждет не дождется этого момента, кто-то категорически не хочет становиться взрослым. Надин, например, мечтает выйти замуж. Неважно, за кого, лишь бы в фате и в белом платье. Хотя поговаривают, что у нее есть парень, откуда-то из западных территорий, они вроде переписываются по социалке, планы какие-то совместные строят. А вот Джерри категорически не согласен поменять дрон на какой-то там бессмысленный кусок мяса.
- Мы же тогда ничего не сможем, - горячился он. – Ни летать, ни общаться на расстоянии. А скорость? Шесть километров в час – это же бред! Издевательство! Зрение ограничено, слух ограничен. Хочешь лучше видеть или слышать – изволь каждый раз использовать разные гаджеты. А зачем? С какой стати?
И многие с ним согласны.
У меня к этому отношение сложное – я не определилась. С одной стороны, это здорово, наверное, жить в теле, видеть, слышать и ощущать все самой, а не через приборы. А с другой – даже представить себе не могу, как же я без дрона. Особенно такого, какой у меня сейчас. Одна оптика чего стоит! С высоты пятьдесят метров такая макросьемка – с ума сойти! Я кучу фоток в сеть выложила, так мне все обзавидовались, лайками завалили. Даже из «Природы» написали, хотят мои фотки опубликовать. И что, вот этого всего добровольно лишиться ради сомнительного удовольствия почувствовать вкус еды или узнать, как пахнет лес после дождя? Не знаю, не знаю… Хотя взрослые, как мне кажется, ущербными себя не чувствуют и даже счастливы.
Папа мне как-то объяснял насчет приоритетов. Мол, мы живем, накапливаем опыт, меняемся. И интересы наши тоже меняются. И то, что казалось важным и интересным в детстве, в зрелом возрасте вызывает лишь снисходительную улыбку.
- Когда ты была совсем крохой, ты обожала строить лабиринты и ползать по ним, - говорил папа. – А когда ты посмотрела «Семеро смелых», ты сразу захотела стать космическим рейнджером, исследователем и хирургом одновременно. Помнишь? Ну и что в результате? Не ранее как позавчера ты заявила, что станешь профессиональным фотографом.
Я не стала с ним спорить, хотя мне и показалось, что мы говорим о разных вещах. И спросила мнение Ваньки. Ну, Ванька – известный оригинал, у него на все какой-то очень свой, непредсказуемый взгляд. Он словно бы под другим ракурсом смотрит на жизнь. Вот и на этот раз отличился.
- А какая разница, чего ты хочешь или не хочешь? – сказал он. – Если все равно все будет так, а не иначе?
- Ну как же? – возмутилась я. – А свобода воли? А если я, например, не хочу это дурацкое тело? Может, я хочу всю жизнь быть дроном?
- Хоти, кто тебе не дает? А твои родители всю жизнь будут работать и работать, чтобы содержать твою капсулу и дарить новые дроны взамен сломанных или устаревших.
Ух, как я разозлилась! Так бы надавала ему тумаков, этому умнику! Повезло ему, что он далеко был. В ответ я послала ему самую свирепую рожу из своей коллекции смайликов и отключилась.
Хотя, честно признаюсь, в чем-то он, безусловно, прав. Просто я никогда не задумывалась об этом. Я росла, училась, мне меняли дроны, и все это я воспринимала как должное. И даже ни разу не спросила, а сколько все это стоит. А ведь стоит, и немало. Вон, пять штук их стоят на «пенсионной полке», как шутит папа, начиная от моего самого первого, для грудничков, и кончая последним, с которым я перешла в среднюю школу. Бедный ветеран, ох и досталось же ему! Камера поцарапана, корпус в трещинах, облупившийся, левая плоскость расколота, мне ее папа сам клеил. И ведь никто ни разу не упрекнул меня, что, мол, не берегу, не ценю и все такое.