И ровно в этот самый момент на меня налетел парень на скейтборде. Винить в такой ситуации было некого, хотя он явно хотел накинуться на меня с обвинениями. Но когда до него дошло, что я спасаю птенца, он тут же раскинул руки, чтобы отгородить меня от остальных прохожих.
Ни слова не говоря, мы лишь улыбались друг другу.
Второй раз я увидела его на подходе к лифту: он уже находился в кабине, а мне оставалось до нее еще шагов десять. И хотя лифт уже был набит под завязку, он нажал на кнопку, дожидаясь меня. Я заскочила внутрь, но вышел перегруз. Только было я собралась выйти, как он сделал это вместо меня, кто-то еще раз нажал кнопку, и дверь закрылась.
В третий раз я встретила его на собрании университетского издательства, он входил в состав редколлегии, а я была одним из авторов. Я написала эссе под названием «Заметки о Шэньсяньдине», в которых рассказывала и про своего родного отца, и про двух сестер, и про своего племянника. В этих заметках все мои родственники значились просто как шэньсяньдинцы – ведь на тот момент я по-прежнему не знала, что это моя родня. Прочитав эссе, он как ответственный редактор высоко оценил мой стиль, назвав его нефритовой прозой. Его хвалебные речи меня смутили.
Таким образом, мы перестали быть чужими, можно сказать, что наше знакомство произошло более чем естественно.
После этого, встречая меня в столовой, он якобы случайно усаживался рядом.
Он учился на факультете вычислительной техники, в те годы это была очень востребованная специальность. Притом он очень любил литературу, и хотя сам никогда не писал, но считался толковым критиком. Он и учился, и жил в Гуйяне, его отец работал начальником в каком-то важном управлении. По его словам, отец был большой шишкой и по статусу равнялся вице-губернатору. На тот момент мой папа уже являлся мэром Линьцзяна, о чем мой новый знакомый откуда-то знал, он даже обмолвился, что наши отцы знакомы.
Однажды во время прогулки он сказал: «В нашем потоке немного студентов из семей чиновников, сюда трудно попасть даже отличникам».
Очевидно, он говорил о себе, но невольно ранил этим меня. Я изо всех сил притворилась, что меня это нисколько не оскорбило, и ответила, что в любом университете есть талантливые ученики.
Неправда, когда говорят, что любовь превращает людей в идиотов. Сначала она делает их мудрее, в идиотов они превращаются уже на следующем этапе.
Мои слова его развеселили, и он вдруг поцеловал меня. И хотя он застал меня врасплох, я нисколько не рассердилась.
Я тоже его поцеловала, а он этого и ждал. Иначе в тот день мы бы не испытали счастья настоящих поцелуев.
В 2002 году все в Китае перешло на скоростные рельсы, и даже любовь не стала исключением. По сравнению с обычной молодежью студенты развивали отношения крайне сдержанно. Обычно-то молодые люди переходили к конкретным шагам в тот самый день, когда впервые западали друг на друга. Причины вести себя как-то по-другому казались все более неубедительными.
Короче, я в него влюбилась.
Высокий, за метр восемьдесят, он не считался красавчиком, но выглядел вполне себе представительно. Мы очень подходили друг другу – как по росту, так и внешне. Благодаря любви в моей прежде бесцветной студенческой жизни появился непредсказуемый сюжет. И хотя я не бросилась в этот омут с головой, романтические отношения приятно радовали меня.
Он дважды прокатил меня на своем мотоцикле по старому и новому районам Гуйяна, подчеркнув, что решение, где именно покупать квартиру, лежит на мне. У меня снова появились мечты об устройстве будущего – теперь это были уже не пустые фантазии, вызванные полетом воображения подростка, и не замешательство от бесплодных дум, одолевавших меня в старших классах. Шаг за шагом во мне созревало ожидание чего-то очень практичного и даже приземленного, что было связано с разумным планированием и построением жизни.
Однажды, когда мы миловались в нашем любимом уединенном уголке, меня отыскала соседка по общежитию и сообщила, что в учебный отдел позвонил мой папа – он сообщил, что мама попала в больницу.
На скамейке у приемного отделения неотложной помощи линьцзянской городской больницы я застала совершенно растерянного отца.
Папа рассказал, что у мамы внезапно открылось желудочное кровотечение. Болезнь желудка передалась ей по наследству и обострилась из-за переутомления на работе. Из-за перевыборов в демократической лиге мама то и дело ездила в горком партии, чтобы согласовать расстановку кадров с отделом по работе единого фронта. На ее плечи также легло улаживание финансовых расходов, возникших при расширении сестринской школы. Смерть бабушки Юй тоже на нее повлияла – пусть она об этом и не говорила, но в душе очень переживала. Оставшись без такой замечательной помощницы, мама плохо справлялась с домашними делами, но подходящей замены найти не могла… Она невнимательно относилась к своему здоровью, вот и слегла.