По сравнению с деревней Шэньсяньдин волостной поселок выглядел красивым и людным.
Поскольку Чжан Цзягуй являлся человеком образованным, то в некоторых вопросах намного переплюнул деревенских мужиков. Когда-то он купил старый велосипед, затем подкопил деньжат, поменял велосипед сперва на один, потом на другой и наконец собственноручно собрал трехколесную тачку. И хотя она была самодельной, но отличалась прочностью и легким ходом.
Когда отец решил одолжить у Чжан Цзягуя его велотачку, тот расценил это не иначе как большую честь и с превеликой радостью как следует накачал все три колеса.
Помогая отцу усаживать мою мать, а точнее – мою мать и меня, сестры хранили молчание. Конечно же, они знали, зачем родителям вдруг срочно понадобилось в город. Поскольку все прекрасно понимали друг друга без слов, к чему было что-то говорить? К чему сыпать соль на рану? Прицеп заблаговременно застелили матрасом, а чтобы маме было еще комфортнее, вторая сестра подложила ей под поясницу две подушки. Разумеется, мне эти подушки пригодились тоже. В этом смысле мне повезло случайно, потому как обо мне уж точно не беспокоились.
Сестры стояли на пороге, провожая тачку взглядом.
– Надеюсь, будет мальчик, – сама себе сказала вторая сестра.
– Мне все равно скоро съезжать, так что без разницы, – равнодушно заметила старшая.
Вторая сестра, раскрыв рот, повернулась к старшей. Не находя слов, она глядела на нее так, словно видела впервые.
Отец аккуратно нажимал на тормоза, а накачанные колеса по инерции катили тачку вперед. Ширина дороги составляла три метра, с одной стороны ее защищал горный массив, а с другой она обрывалась глубоким ущельем; поверхность была отсыпана щебнем. Эту дорогу на добровольных началах построили члены народной коммуны, когда деревня находилась в статусе производственной бригады. По тем временам эта горная дорога считалась очень даже неплохой.
Когда тачка отдалилась от деревни всего на какую-то половину ли и скрылась за поворотом, со склона посыпались мелкие камешки. Отец обладал сильным инстинктом самосохранения и к тому же был сметлив, поэтому тут же затормозил. Задрав голову, он заметил на вершине человека – одной рукой тот обнимал кривой ствол дерева, а другой пытался что-то поддеть ломом. Это был не кто иной, как его будущий зять Чжан Цзягуй.
– Цзягуй! – закричал отец. – Как ты тут нарисовался? Какой леший тебя туда занес? Смерти моей захотел?
Чжан Цзягуй крикнул, что собрался убрать валун. В селе ему пообещали несколько саженцев плодовых деревьев, он подыскивал для них место и вот наконец нашел. Если ему удастся убрать валун, то на его месте можно будет пристроить саженцы. Еще он добавил, что тем самым заботится о моей старшей сестре, а заодно и о будущих детях, которые смогут лакомиться фруктами. Он прекрасно ладил с людьми, в каждой из деревень у него имелись друзья, готовые с радостью оказать ему помощь по первому зову.
– Это все замечательно, но надо быть аккуратнее! – гаркнул отец. – Будет большая беда, если упадешь сам или придавишь других. Не думаю, что детям так уж необходимы фрукты, а вот если сможешь обеспечить их рисом, я как дед буду рад.
– Не беспокойтесь, это не проблема! Времена нынче другие, теперь и у нас, крестьян, жизнь постепенно наладится. Вы главное никому не говорите, я ведь только что стал деревенским старостой, если народ узнает, что я вытворяю, так тут же на смех поднимет.
Перекинувшись таким разговором с Чжан Цзягуем, отец продолжил путь.
В тот день ярмарки в поселке не было, поэтому кругом царила тишина. До дня образования КНР оставалась половинка с лишним месяца, после «культурной революции» ассортимент товаров на ярмарках год от года становился все богаче, да и народу на них заметно прибавилось. В 1982 году крестьяне ждали этот праздник как никогда. Ведь земля теперь перешла к крестьянам, и народ наконец-то получил долгожданную свободу на частный труд. Что касается торговли сельхозпродукцией, то ее уже не душили как прежде, разрешалось даже устраивать распродажи зерна. Поэтому накануне дня образования КНР крестьяне попросили проводить ярмарки не один раз, а два раза в три дня. Другими словами, завтра и послезавтра намечались ярмарочные дни; само собой разумеется, в это время родители мелькать там не хотели.