Маша не возражала. Действительно, она на машине, и завтра суббота, можно остаться у Ники ночевать. Просидят они, конечно, часов до трех, уговорят бутылочку хорошего вина, хотя это и не рекомендуется после шейпинга. Однако Нике вино сейчас не повредит — вон в каком она состоянии. Маша была уверена, что все из-за проклятого Кирилла. Никогда он ей не нравился!
Маша дружила с Никой, можно сказать, с пеленок: когда-то они жили в одном доме, их мамы гуляли с колясками в одном дворе. В розовой коляске лежала маленькая Вероника, в зеленой — маленькая Маша. Потом они ходили в один детский сад, потом — в одну школу. Сидели за одной партой до тех пор, пока Машина семья не переехала, поменяв старый сталинский дом на Беговой на эксперементальную квартиру с улучшенной планировкой в районе Речного вокзала. За прошедшие с того времени десять лет Маша переезжала неоднократно: к двадцати пяти годам она успела побывать замужем и разменяться с родителями, а потом развестись и разменяться с мужем. А Вероника так и жила в старом доме на Беговой — одна. Родители Ники погибли в автомобильной катастрофе десять лет назад, когда ей было пятнадцать, а ни бабушки с дедушкой, ни братьев с сестрами у нее не было.
Машина досталась Маше от отца всего три месяца назад. Он купил себе новую «девятку», а видавшую виды «пятерку» отдал дочери. Водительского опыта у нее не было никакого, поэтому отвлекаться от дороги Маша себе не позволяла, хотя ее и беспокоило Никино состояние. Но ведь Ника до самого дома ничего не скажет!
Приткнув старенькую «пятерку» во дворе между таким же задрипанным «Москвичом» и «Фордом Скорпио» — ох, уведут ведь, такие машины нужно держать в гараже — Маша вытащила с заднего сиденья объемистую спортивную сумку и поспешила вслед за Никой в подъезд. Та уже ждала ее в раскрытых дверях лифта:
— Давай скорее, я совсем замерзла.
— Да ты что, на улице теплынь! — сказала Маша и еще больше встревожилась: — У тебя это, наверное, нервное!
Двери лифта со скрипом закрылись, и он медленно пополз на седьмой этаж.
— Все время боюсь в нем застрять, — поежилась Маша и выпалила: — Так что у тебя стряслось? Кирилл что-нибудь опять выкинул?
У Ники задрожали губы — вот-вот заплачет, но она сдержалась:
— Он уехал.
— Куда?
— На Рижское взморье.
— В сентябре? — изумилась Маша и быстро добавила: — Так ведь даже хорошо, что уехал. Ты немного от него отдохнешь.
Ника вздохнула и сказала бесцветно:
— Дело в том, что он уехал не один.
— А с кем? — не поняла Маша.
— С другой женщиной.
Лифт остановился на нужном этаже. Двери открылись, Ника вышла, а у Маши ноги от неожиданности приросли к полу.
— Как это? Подожди-подожди, он что, тебя бросил?
В это Маша просто поверить не могла.
— Нет. — Ника открыла дверь квартиры и вопросительно посмотрела на подругу: — Ты идешь или останешься в лифте?
Через пятнадцать минут они сидели в уютной кухне Никиной двухкомнатной квартиры. Золотистый «Кокур» был налит в высокие хрустальные фужеры, крекеры красиво разложены на блюде, на плите закипал чайник, а Маша обратилась в слух. Она ушам своим не верила. Ну, что Кирилл подлец, она давно догадывалась, но такое… Бедная Ника! Немного помолчав и переварив услышанное, Маша посмотрела на подругу:
— И что ты намерена делать? Бросишь его?
Ника, не ответив, отпила из своего фужера.
— Ну? — настаивала Маша. — Бросишь?
— Не знаю… — Ника грустно улыбнулась. — Понимаешь, есть у меня одна идея…
— Какая идея?
— Да сумасшедшая, наверное… Представляешь, я меняю внешность до неузнаваемости, еду вслед за ними, снимаю комнату где-нибудь рядышком и начинаю попадаться Кириллу на глаза. Как бы он сейчас ни был в свою теперешнюю пассию влюблен — перед новой красавицей не устоит, я-то его знаю.
— А потом? — не поняла Маша.
Ника посмотрела на нее и слабо улыбнулась:
— Потом? Не знаю…
Она отпила еще немного вина и потянулась за крекером.
— Зачем тебе это? — Маша недоуменно пожала плечами. — Ты же его давно не любишь. Собственно, и никогда не любила.
Ника отставила фужер и упрямо сдвинула брови:
— Ты ничего не понимаешь. Люблю. Он — единственный, кто мне нужен.
Маша рассердилась:
— Не ври ты хоть самой себе. Не нужен он тебе. Просто ты устала от одиночества и не желаешь понять, что жизнь с Кириллом — то же одиночество, только вдвоем. А кроме того, ты не умеешь проигрывать. Тебе непременно надо доказать и себе, и ему, и окружающим, что ты лучше всех.
— Не всех, — поправила Ника. — Лучше той, другой.
— Ну, что ты лучше всех баб, которых Кирилл цеплял, цепляет и еще может подцепить, — это и доказывать не надо, так ясно. И он, между прочим, в этом смысле не дурак. Гулять гуляет, но втихую, от тебя уходить и не думает. Предложи ты расписаться — завтра же в загс побежит.
— Ты знаешь, а я ведь этого хотела, — медленно проговорила Ника. — Думала позавчера ему об этом сказать… Год все-таки прожили.
— И слава Богу, что не сказала! — отозвалась Маша. — Подумаешь — год!
Ника секунду помолчала, потом вздохнула:
— Не понимаю, что ты хочешь мне доказать?
Маша опять пожала плечами:
— Ничего. Просто не вижу смысла в твоей затее. Пустая трата времени и денег.
— Ну, на работе я уже договорилась об отпуске, а деньги — спасибо тебе — сейчас не проблема, — улыбнулась Ника.
— Ох, знала бы, на что ты их потратишь — ни за что бы тебе не устроила эту работу. — Маша от досады прикусила губу.
— Машка, ну что ты мелешь! Конечно, устроила бы, — уверенно сказала Ника. — Я же тебя знаю!
Маша не позволила увести разговор в сторону и быстро вернулась к обсуждению Никиного плана:
— Ну и зачем ты потащишься куда-то переряженной до неузнаваемости? Отбивать мужика, который тебе уже не нужен? А если он тебя узнает? Сама же говоришь — год вместе прожили, он твое тело успел изучить. И представляешь, как ты будешь глупо выглядеть!
Ника с сомнением посмотрела на свои красивые ноги, провела руками по груди и вдруг оживилась:
— Не узнает. Я все продумала. Изменю фигуру — стану носить накладной бюст! Из поролона!
Маша фыркнула и подавилась «Кокуром»:
— Ну ты скажешь!
— А чего такого? — убедительно сказала Ника. — Грудь здорово меняет фигуру! Наконец прочувствую, что значит быть женщиной в теле!
— А на ноги тоже привяжешь поролоновые валики?
— Зачем? Сейчас модно, чтобы бюст был — во! — Ника выставила перед собой локти, — а ноги стройные. Да от такой внешности все Рижское взморье с ума сойдет!
Маша насмешливо заметила:
— Жаль, не сезон. Стоящая публика разъехалась, остались только такие, как Кирилл.
Ника качнула головой:
— Мне и его хватит. И вообще, все получится! В постель я к нему, разумеется, не полезу, а так… Маш, ты же отличный визажист, ты мне поможешь!
Маша с сомнением поглядела на нее. Ника уловила сомнение и бросилась в атаку:
— Я люблю его, что бы ты там себе ни напридумывала! Просто мы с тобой по-разному это переживаем. Мне и нужна такая любовь, как у нас с Кириллом! Мне нужно, чтобы мне не давали расслабиться, чтобы мне все время приходилось его как бы заново завоевывать!
Маша фыркнула:
— Тоже мне завоевательница! Женский вариант Чингисхана!
— Ага! — Ника готова была признать себя и папой римским, лишь бы Маша согласилась. — Ну так поможешь?
— Дурака валять?
— Пусть дурака, если хочешь. Поможешь?
Маша вздохнула, сдаваясь:
— Если ты забрала что-то себе в голову… Ладно.
Сказала и сама оживилась: а все-таки интересно… Слепят они из Ники другую женщину так, чтобы Кирилл ее не узнал? И не только не узнал, а еще и влюбился заново?
«Кокур» остался недопитым. Ника потащила Машу в комнату, открыла шкаф и вывалила прямо на пол кучу барахла. Несколько минут девушки с азартом копались в этой куче, потом Ника выхватила какую-то зеленую тряпку: