Есть несколько базовых аксиом или, если угодно, великих открытий, свершаемых со временем цивилизацией. Одна из них развенчивает миф о познаваемости Вселенной, всех без исключения законов Мироздания, которых не существует in rerum naturа [B природе вещей (лат.)]; есть лишь модели, которые мы примеряем к загадочным и непостижимым до конца явлениям. Другой, более оптимистичный постулат гласит, что вечная жизнь - естественное состояние человека или того существа, которым он захочет стать. Это долгий, но вполне естественный процесс, инициированный тягой к жизни и свободе, который, подчинив эволюцию, ведет ее к желанной цели. И первый шаг на этом поприще есть осознание того, что личность властвует над смертью; личность - и только она! выбирает, где, когда и как.
Грандиозный, драгоценный дар - возможность выбирать! Не менее щедрый, чем страсть между мужчиной и женщиной, чувство нежности, мечты, томление, объятия, поцелуи и дети, плод любви... Плод сладкий или горький, но придающий новые оттенки любовной связи и заставляющий ее искриться и сверкать, словно ограненный бриллиант.
Выбор смерти и разнообразие любви... В сущности, великое богатство, клад сокровищ! Но в бесконечной Вселенной, средь звездных россыпей, пугающих Макбрайта, оно даровано не всем. Далеко не всем!
Помню, на Сууке...
* * *
Суук...
Экваториальный континент, охватывающий планету почти замкнутым кольцом, с огромным выступом-подбрюшьем, что протянулось до Южного полюса; на севере - безбрежный океан, на юге - полярная зона, сумеречный, окутанный снегами мир, а между севером и югом - просторные зеленые равнины, холмы, поросшие дремучими лесами, изобилие прозрачных чистых вод во внутренних морях и реках, невысокие горные цепи, кратеры древних вулканов, извилистые ущелья и живописные водопады... Теплый и благодатный край, не ведающий погодных перемен, - ось Суука перпендикулярна плоскости эклиптики, и потому на экваторе вечное лето, а севернее и южнее, в высоких широтах, - весна, которая тянется здесь с тех пор, когда по Земле еще бродили динозавры. Стайки белых облаков в аметистовом небе, солнце, подобное алому цветку, легкие светлые дожди, ветры, что дуют с завидным постоянством...
Суук! Прекрасное творение природы, мир, породивший жизнь и разум, место, где не ведают о первородном грехе, да и о прочих тоже...
Это была моя первая миссия, и не могу сказать, что она завершилась успехом. Конечно, я многое узнал, однако период моего визита был слишком недолгим; хоть я покинул этот благодатный мир по собственному выбору, однако не по своему желанию. Странно, не так ли? Но наши желания и выбор, который мы делаем, необязательно совпадают, это уж как повезет.
Обычно Наблюдатель проживает жизнь автохрона или несколько больший срок, если имеются к тому причины и если есть возможность поддерживать организм в работоспособном состоянии. Одна из важных задач Наблюдателя в том и состоит, чтобы запечатлеть все возрастные нюансы вплоть до естественного конца и упорхнуть на Уренир с грузом всеобъемлющих данных. Суук казался для этого идеальным местом: его однополые крылатые обитатели жили почти столетие, не ведали старческой дряхлости, являлись на свет с генетической памятью предков и быстро взрослели. Смерть не вызывала у них страданий; как я упоминал, они уходили, рождая потомка, и этот акт был облегчен милосердной природой, ибо свершался в полной каталепсии. Если учесть, что автохроны не развивали вредных технологий, не домогались богатства и власти, не сражались меж собой и даже не охотились, мир Суука и в самом деле являлся идеальным полигоном для начинающего Наблюдателя. Старейший, пославший весть о нем, заметил, что во Вселенной не найти планеты безопаснее.
Однако судьба, судьба! В этом райском местечке я ухитрился погибнуть через двадцать восемь лет, и моя смерть оказалась нелегкой.
Аффа'ит, мой родитель, был плетельщиком гирлянд, браслетов и ожерелий, не самым искусным, но все же вполне уважаемым среди не слишком взыскательной публики. Я унаследовал от него ремесло, древесную ветвь - аналог фруктового сада, гнездовье-мастерскую в одном из поселений у внутреннего моря Ки, а также имя Аффа'ит, которое передавалось в нашем клане столь долгий период, сколь далеко я мог продвинуться в памяти предков. Кстати, ее пробуждение и активация, процесс естественный для молодых суукцев, явились для меня большим подспорьем - сплав сущностей Аффа'ита и пришельца Асенарри произошел без драм, совсем не так, как на Земле. Внутренний голос, картины былого и шепот подсознания привычны для обитателей Суука и не считаются знаком психической неполноценности; собственно, за одним исключением, они не страдают душевными недугами.
Мой дом-гнездовье находился в месте, которое с определенной натяжкой можно назвать городом. Человек Земли принял бы его за рощу древесных исполинов трехсотметровой высоты, но город являлся единым деревом с сотнями гигантских стволов и мириадами соединяющих их ветвей, с громадными изумрудными листьями, подобными чашам, в которых скапливалась дождевая влага, с множеством эпифитов, плодоносящих растений и цветов, пускавших корни в бугристой коре и наполнявших воздух тонким ароматом. Ветви - ярус за ярусом - поднимались от покрытой мхами почвы, из глубины зеленоватого сумрака к солнечному свету и теплу, и каждая была обителью и щедрым садом для множества существ: многоцветных юрких ящерок, летающих змей, птиц с серебристой чешуйчатой кожей или покрытых пухом, шестикрылых бабочек, крошечных, похожих на белок зверьков и огромных парителей-дайров, которых суукцы считали своими родичами. Дерево-дом, дерево-город, дерево-кормилец... Можно провести всю жизнь на его ветвях, покачиваясь в гамаке под кровлей жилого павильона, можно отправиться куда-то еще: на небольшое расстояние - с помощью собственных крыльев, а если путь далек, то на спине неутомимого дайра. Многие отправлялись, и не в одиночестве, а прихватив своих у'шангов; в компании приятней мчаться в поднебесье, любуясь новыми местами и попивая веселящий сок.