— Постой.
Эмбер нахмурилась и развернула его к себе. Светло-зеленое платье нещадно сжимало ее и без того тонкую талию, а пышная юбка тут же заполнила все свободное пространство между ними. Юноша понимал, что она не могла не видеть той огромной пропасти, что зияла между ними, но которую девушка по какой-то причине предпочла не замечать. Киллиан задержал дыхание, когда Эмбер встала на цыпочки и осторожно пригладила его волосы.
— Мы прямо как Бонни и Клайд, — засмеялась она, любуясь его отражением в зеркале.
— Если бы того играл Кэри Грант, — уточнил Киллиан.
— Вот это запросы, — рассмеялась Эмбер. — А я тогда Грета Гарбо.
— Что ж, миссис Клайд, надеюсь, вы не против совершить налет вон на ту будку с попкорном.
— Так и быть, для начала сойдет, — милостиво согласилась она.
В зале, кроме них, сидело еще несколько школьников, прогуливавших уроки, и старик, который начал клевать носом, как только погасили свет. Темнота хлынула изо всех щелей, превратив зрителей в слепцов, но вот зажегся спасительный свет в конце тоннеля, и фильм начался.
Губы девушки были мягкими и солеными от попкорна, а ее рука по-хозяйски гуляла по его голове, накручивая на палец шелковистые пряди.
Почувствовав ее улыбку, он отстранился.
— Что?
— Ты что, еще и фильм пытаешься посмотреть, Цезарь?
— Да я просто…
— По-мол-чи.
Эмбер придвинулась еще ближе и положила голову ему на плечо. Ее теплое дыхание обожгло щеку, заставляя кожу покрыться чешуей мурашек. Юноша замер, боясь ненароком ее спугнуть.
— Да смотри ты уже, только, чур, меня потом разбудишь, — зевнула она.
Впрочем, сонливость девушки как рукой сняло, когда она обратила внимание на саму картину. Сначала просто прислушивалась, делая вид, что спит, а потом не удержалась и открыла глаза. История журналистки, расследовавшей громкое дело, постепенно захватила все ее внимание. Эмбер подалась вперед, когда возлюбленная преступника выбросилась в окно, и недовольно поджала губы, когда жених главной героини начал отвлекать последнюю от работы. Однако, чем закончилась история, она не узнала — пленку зажевало, и изображение застыло, оставив зрителей наедине со своими мыслями и разбитыми мечтами. Старик проснулся от гомона школьников и, подумав, что кино закончилось, прошаркал к выходу. Но остальные зрители не растерялись, устроив настоящий театр теней. Вот на белом экране появилась собака, а над ней промелькнула черная тень ворона. Увидев птицу, собака ринулась к ней, но прожектор погас, и тьма поглотила их обоих, оставив лишь воспоминание, отпечатавшееся на сетчатке глаз. Когда включили свет, от собаки и ворона не осталось и следа, а контролер вовсю отчитывал школяров, по его мнению, устроивших этот бедлам. Эмбер прикрыла рукой рот, но больше никак не выдала своего сообщника.
— Спорим, ты уже смотрел этот фильм без меня, — сказала она.
— А из тебя бы получилась отличная журналистка.
— Не говори ерунды, — тут же разозлилась Эмбер.
— А что такого? От тебя вообще ничего скрыть невозможно.
— Ой, да было бы что скрывать. Так ты и правда смотрел?
— Не, ну ты только подумай, ты бы такие статьи могла писать о том, что происходит; об этих зверствах. Ты же сама говорила, как все это ненавидишь, как хочешь об этом писать.
— Думаешь, если в одном единственном фильме девушку не превратили в приз для главного героя и не сделали ее нянькой для детей, то и в жизни так?
— Я просто хотел сказать…
— Да у тебя все просто. Ты вообще понятия не имеешь, каково это всю жизнь слушать, что тебе делать, как говорить, как нравиться другим; когда к тебе относятся как какой-то мебели, пустому месту!
— Так перестань им быть!
Девушка задохнулась от возмущения, выдернула руку, но так и застыла не в силах решить: то ли ударить, то ли уйти. Предательская краска залила лицо юноши, но остановиться он уже не мог.