— Алесси, я так рада, что ты поправился! Представляешь, как я из-за тебя волновалась? Меня два года не было, и не успела я еще прилететь из столицы, а ты уже отравленный лежишь! — Голос у баронессы оказался очень мелодичным с бархатистыми нотками.
— Э… Спасибо за внимание, баронесса, я тоже очень рад, что я поправился. — «Блин, что ты несешь? Успокойся, ты что, красивых девушек не видел?»
— Похоже, меня не обманывали насчет провалов в памяти. Когда это я перестала быть Кэй и стала баронессой? — Красавица выгнула бровь. Жест получился очень красноречивый.
«Ого, похоже, мы были близкие друзья или даже больше, чем друзья. Очень интересная версия!» — приободрился я.
— Да, Кэй, у меня действительно провалы в памяти, ничего не помню, — улыбнувшись, виновато пожал плечами. Баронесса улыбнулась в ответ, эффект был потрясающий.
«Еще пара таких улыбок, и я растаю настолько, что стеку под стол. Ну-ка соберись, может, это подруга голозадого детства и вас связывают нежные и не опошленные братские чувства…»
— Совсем ничего? — игриво подмигнув, поинтересовалась девушка.
— Ну, вас… тебя забыть абсолютно невозможно! — Я попытался собрать в кулак всю свою галантность, пока выходило не очень.
— Еще скажи, что скучал все два года! — рассмеялась она.
— Жутко! Вот прямо сейчас осознал, как я страдал все это время, а тебя не было.
— Ну прости, ты же знаешь, меня призывали на онстум два раза подряд, — развела руками баронесса.
— Не знаю, я же все забыл, даже что такое онстум и почему тебя туда вызывали — не знаю.
— Онстум это ежегодный призыв императором самых достойных дворян на службу, они призываются ко двору и служат императору в течение года, — продекламировала Кэй как по учебнику. — Ну служат — это громко сказано, так, какая-нибудь придворная синекура, — подумав, добавила она.
— Получается, последние два года ты провела при дворе императора?
— Да, представляешь, два раза подряд. По идее, оказаться при дворе и получить придворную должность — огромная честь, поэтому, чтобы никого не обидеть, стараются от всех влиятельных семей, каждого дома, брать одинаковое число представителей. И то ли у нас в семье никого больше не нашлось, то ли я так кому-то в имперской канцелярии понравилась, что эту честь мне оказали дважды. И пришлось мне два года маяться от скуки в столице.
— Ну и не поехала бы, если все так плохо.
Услышав это, баронесса Риональ посмотрела на меня как на умалишенного. «Палюсь без передыху». Но потом, похоже, вспомнив, что я действительно умалишенный, ну по крайней мере памятилишенный — смягчилась.
— Алесси, это же онстум, от призыва императора нельзя отказаться.
Потом я вовсю заигрывал с Кэй, она кокетничала в ответ и рассказывала мне придворные сплетни. Барра, который, как оказалось, может становиться абсолютно незаметным, растворяясь в обстановке, следил, чтобы бокалы были всегда полными. Таэр же смотрела на нас такими удивленными глазами, как будто у меня вторая голова выросла. Чуть позже она извинилась и, сославшись на неотложные дела, вышла.
Мы болтали с баронессой уже примерно минут сорок, как вдруг мне резко поплохело. Голова как будто налилась свинцом, стало тяжело думать. Реальность воспринималась как будто сквозь серую пленку. Голос Кэй доносился издалека, она что-то спрашивала, а на меня навалилась такая апатия, что хотелось со всем согласиться, лишь бы отстали. Попытки собраться и вернуться в реальность успеха не возымели, тогда, пробурчав что-то невнятное на тему «прошу меня извинить», отправился в уборную. Спустя три минуты, которые ушли на борьбу с краном, я наконец-то сунул лицо под ледяную воду, помогло, но несильно. «Что-то это на меня непохоже, совсем расклеился, рецидив отравления, что ли?» Водные процедуры ощутимого облегчения не принесли, однако подстегнули мозги достаточно, чтобы вспомнить, что у меня в кармане лежит специально прописанная химия, которая вроде как должна помочь. Нащупав баночку, я высыпал капсулы на ладонь. Маленькие синие сферы искрились на мокрой ладони, как стеклянные. Вздохнув, я закинул первую в рот, особого эффекта она не дала. После третьей мысли забегали шустрее и серая пелена спала. После еще двух капсул, которые были зажеваны на всякий случай, мысли приобрели неестественную четкость и чистоту, а память обострилась настолько, что, казалось, я могу вспомнить, что происходило в любую секунду. Ощущения были довольно необычные, мир казался ярче и четче, будто перешел на широкоформатный экран с высоким разрешением. Чувствуя, что вновь готов к общению, я нашел зеркало и стал приводить себя в порядок. В зеркало на меня смотрела моя мокрая, но довольная и слегка раскрасневшаяся физиономия. «Да, вещь все-таки, и где был этот профессор Айююн со своей химией, когда я матанализ зубрил?» Приводя себя в порядок, я думал о том, что могло привести к такому приступу, параллельно прокручивая в голове разговор с Кэй. И что-то в нем было не так, что-то знакомое в нем было, чего не должно было быть, как мотив старой песни, который слышится в новой. Я вспомнил еще раз все, что говорила мне баронесса и как она это говорила, благо теперь это не представляло проблемы, и так и замер у зеркала с раскрытым от удивления ртом.
В течение разговора Кэй довольно профессионально цепляла мне положительные якоря на свое имя, энэлпистка хренова. Но не из-за этого же мне так поплохело? Что-то тут нечисто, я и так на нее разве что не облизывался, на фига ей это понадобилось? Или, может, показалось, совпадение? Э, нет, нормальный человек так слова выворачивать не будет. Ладно, фиг с ними, с якорями, скрутило-то меня явно не от них, может, дури какой-то подсыпала для закрепления результата? А что, они тут, судя по всему, травить большие любители. «Надо будет намекнуть Таэр, чтобы проверила жратву на предмет наличия всяких примесей», — с этой мыслью я вышел из уборной, дав себе зарок держать ухо востро и не расслабляться при виде красивых девиц. Специалистка по безопасности оказалась легка на помине, она стояла в коридорчике, который соединял трапезную с туалетом, прислонившись к стене и сложив руки на груди, лицо у нее при этом было серьезное и чем-то озабоченное.
«Наконец, переполняемые чувствами, они не могли больше сдерживаться и кинулись друг на друга, закружившись в огненном вихре страстных лобзаний… или поцелуев?» — Таэр развлекалась, мысленно сопровождая беседу лорда и баронессы цитатами из любовных романов. Те ворковали, как влюбленные школьники. Происходящее напоминало любовный роман. «Причем любовный роман самого низкого пошиба. Что-нибудь совсем дрянное, „Пламя вечной любви“ какое-нибудь. Хоть ты и не специалистка в любовных романах», — мысленно добавила Таэр. «Твои губы словно алые лепестки роз…» — запас цитат быстро подходил к концу, а парочка все не унималась. «Никогда бы не подумала, что буду жалеть о том, что читала мало любовных романов, может, если бы читала больше, не тянуло бы хихикать». Нет, вообще ничего совсем дикого не происходило. «Их страстные порывы сдерживались лишь присутствием свидетелей». В самом факте флирта ничего необычного не было, если не считать того, кто с кем флиртовал.
Таэр как раз старательно делала вид, что абсолютно не хочет есть и сидит за столом только в силу приказа лорда, когда узнала, что сюда, несмотря на героическое сопротивление прислуги, движется баронесса Риональ. Она уже морально подготовилась предотвращать или расхлебывать полноценный скандал — с битой посудой, взаимными оскорблениями и всем прочим, что полагается иметь полноценному скандалу. Но дела вдруг приняли прямо противоположное направление.
«Алесси, я так за тебя волновалась!» — девушка мысленно передразнила баронессу. Лорд всегда терпеть не мог, когда его называли Алесси, а не Алексом, и баронессу он, мягко говоря, недолюбливал, причем, насколько Таэр знала, недолюбливал еще с детства, считая ее занудой и задавакой. Все их встречи на семейных сборищах неизбежно завершались скандалами той или иной громкости. «Вас… тебя забыть абсолютно невозможно!» — нет, Алекса можно понять, он, в конце концов, все забыл и видит перед собой просто смазливую девку, но она-то все помнит. Неприязнь лорда Кассарда и баронессы Риональ была абсолютно взаимной, она его тоже, мягко говоря, недолюбливала, считала его избалованной и скандальной личностью, порочащей Дом Файрон, к репутации которого относилась с избыточным максимализмом даже для гвардейца. А тут такая перемена: кокетничает с ним напропалую, строит глазки, и платье у нее такое… с вырезом. Раньше она такого не носила, насколько я помню, при встречах с лордом точно… Ну допустим, веянья столичной моды. Но все остальное? Неужто так соскучилась за два года по троюродному братику? Было ясно, что баронесса что-то затевает, но абсолютно непонятно, зачем ей это. Ну да, род Кассардов был бесстыже, умопомрачительно богат, но баронесса к обедневшим дворянам отнюдь не относилась и тягой к запредельным суммам не отличалась, чтобы прокладывать путь к ним «грудью», и через кого? Аллесандо Кассард, с его-то репутацией! Здесь явно что-то нечисто, но что? Из задумчивости ее выдернуло характерное покалывание под браслетом коммуникатора, кто-то вызывал ее по защищенной линии.