Самолет ПС-124.
Позже, во время войны, продолжал безаварийно летать в Средней Азии. Было бы справедливо сохранить «Максима Горького» в народной памяти не символом нелепой трагедии — машина-то в ней вовсе не виновата! — а живым напоминанием: отважные идеи бесследно не исчезают.
ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ
Любовь Александровна ГАЛАНЧИКОВА. В свое время я спросил старого летчика, испытавшего себя в самых разных амплуа, вплоть до солиста Большого театра, может ли он мне рассказать что-нибудь о Любови Галанчиковой. Он прищурился и поинтересовался: «А что вам говорит имя Молли Море?» «Первый раз слышу», — признался я. «Так вот, к вашему сведению, это был сценический псевдоним Галанчиковой, она ведь поначалу была певицей, пользовалась успехом и популярностью. А потом слетала с Ефимовым и — все!» Но чтобы стать профессиональным пилотом, закончить школу Первого российского товарищества воздухоплавания «Гамаюн» и получить диплом пилота-авиатора № 56 оказалось мало.
Чтобы даме летать, ей нужен собственный аэроплан, такие в ту пору были порядки. Ей повезло: один из весьма богатых почитателей таланта певицы обещал выполнить любую ее просьбу. Она ответила: «Хочу аэроплан». И получила.
Так с афиш исчезло имя Молли Море и появилось подлинное имя Любови Галанчиковой. Ее публичные полеты пользовались колоссальным успехом. Народ подкидывал в воздух шляпы, шапки, палки, зонтики, выражая таким способом свои чувства. К сожалению, восторги публики добром не кончились — одна из палок попала в винт «Фармана», когда Галанчикова заходила на посадку. Аппарат рухнул. Пилот получила сотрясение мозга и массу ушибов.
Поправившись, она вновь стала летать.
На Корпусном аэродроме в Петербурге Любовь Александровна познакомилась с Антони Фоккером, авиатором и предпринимателем. Он пригласил ее в Берлин. Там в ноябре 1912 года, во время международных авиационных состязаний, она установила рекорд высоты для женщин — 2200 метров. И Фоккер предложил ей поработать в его фирме. Рекламируя самолеты «Фоккер», она облетала всю Европу…
Самолет «Спинн» А. Фоккера.
Пришло время обустроить личную жизнь. И Галанчикова вышла замуж. Жила в Москве. Во время революции вместе с мужем уехала во Францию. Овдовев, перебралась в Америку. Работала на автомобильном заводе, была водителем такси. Увы, жизнь этой выдающейся женщины стремительно шла под откос. Скончалась она в семьдесят два года на чужбине, в печальном одиночестве.
ЧЕРЕЗ НЕВОЗМОЖНОЕ
Едва ли не с самых первых дней существования авиации не утихают споры о пользе и целесообразности установления рекордов. Удовольствие это дорогое, рекордные полеты всегда рискованны, а какая от них польза?
Сторонники говорят: прежде всего рекордные полеты показывают, какого уровня может достигнуть наша авиация завтра. Эти полеты, как маяки, намечают дорогу в будущее. Ну и, конечно, они позволяют объективно оценивать предельные возможности экипажей. Лучшие летчики мира тысячи раз перешагивали через, казалось бы, невозможное, и вскоре рекордное делалось повседневным.
Можно принимать такое пояснение целесообразности рекордных полетов, полностью с ним соглашаясь, можно — частично, можно не принимать вовсе. Сам же я думаю, что главное — понимать, для чего ты идешь на рекорд, какую цель преследуешь… Впрочем, буду конкретен.
Боюсь, не поверите, но все было именно так. Я остановил на улице, в метро сто авиаторов — от лейтенанта до генерал-лейтенанта — и к каждому обратился с вопросом:
— Извините, пожалуйста, вчера мы разгадывали кроссворд и не смогли ответить, кто первым перелетел через Атлантический океан. Не подскажете?
Кто-то шарахался от меня, кто-то снисходительно улыбался, многие старательно морщили лоб, но… ни один правильно не ответил. Ни один! Не странно ли? Как, по-твоему, это нормально?
А дело было весьма интересное и далеко не простое.
Первого апреля 1913 года британский лорд, хранитель печати Нордклиф объявил: «Мы предлагаем 10000 фунтов стерлингов тому, кто за семьдесят два часа пересечет Атлантический океан от любого пункта Соединенных Штатов до любого пункта Великобритании или Ирландии». И это была вовсе не первоапрельская шутка. Приз — и немалый — должен был стимулировать развитие молодой авиации. И если борьба за такую награду зависла на целых шесть лет, то причиной тому стала война. Но стоило войне закончиться, стоило прозвучать подтверждению: награда ожидает соискателей, как фирма «Виккерс» объявила о своей готовности предоставить в распоряжение желающих безработный бомбардировщик «Вими». Для фирмы это была реклама.
Несколько слов о безработной машине. «Вими» — бомбардировщик военного времени. Двухмоторный биплан. Сегодня трудно вообразить двухмоторный боевой самолет с расположением крыльев, как на По-2 или Ан-2. Но «Вими» был именно такой машиной.
Самолет «Вими».
Экипаж составился без затруднений. Командир — Джон Алкок (пилотское удостоверение, выданное Королевским аэроклубом № 368, стаж работы летчиком — пять лет), штурман — Уиттен Браун, инженер, в войну служил в Королевских ВВС, был ранен.
Экипажу было точно известно: пять уже предпринятых попыток завладеть призом закончились неудачно. Браун прикидывает возможности «Вими». Самолет весит 6600 килограммов. Машина способна летать со скоростью 130 километров в час. Можно установить дополнительные баки и тогда заправить 3800 литров горючего. Этого на пересечение Атлантики не хватит. Но, рассуждал Браун, если принять во внимание попутный ветер, а летом над океаном ветры всегда дуют в сторону Европы, то путевая скорость должна увеличиться как раз на столько, что долететь, пожалуй, удастся. Не удивительно ли это звучит: если ветер не подведет, долетим. А если ветер почему-либо окажется меньше среднестатистического, тогда что?.. А еще говорят, будто действия на авось — русская специфика!
Наступило 19 июня 1919 года, ветер дул как надо — в сторону Европы. Брауна спросили, а вдруг ветер убьется или уменьшится?.. «Тогда приз лорда Нордклифа достанется кому-нибудь другому», — с достоинством ответил штурман.
Умолкаю: победителей не судят.
«Вими» разбегался вяло и долго, наконец, отделился от ньюфаундлендской земли и начал неохотно набирать высоту. К этому экипаж был готов: нельзя требовать особой резвости от предельно перегруженного летательного аппарата. А вот на встречу с туманом вскоре после старта летчики не рассчитывали. И уж вовсе не ожидал штурман, что не сможет радировать земле об ухудшении погоды. Отказал генератор, питавший рацию. «Вими» летел без связи.
Кое-как наскребли 650 метров. И тут обнаружилась новая неприятность — вышел из строя электроподогрев комбинезонов. На дворе был июнь, но лететь предстояло сквозь дождь, сырость, ветер. Экипаж дрожал всю дорогу.
Стало темнеть. Примерно на восьмом часу полета, где-то посреди океана правый двигатель начал давать перебои. Самолет стал заметно терять высоту. Алкок обернулся — кабина штурмана располагалась позади пилотской — и… штурмана на месте не обнаружил. Браун в это время полз по крылу к мотору, с трудом добрался, счистил ножом лед с карбюратора и вернулся в кабину.