Кто выдумал, что тоска зелёная? Она пыльная, серая, цвета заплёванного асфальта и застиранного полотенца. Зелёный, он как-то пожизнерадостнее. Вот бы скомкать её, эту тоску, завернуть, как тухлую рыбу, в старые газеты и целофан, и вышвырнуть в окно. Шлёпнется кому-нибудь на голову? Не моя забота. Хотя что с ней сделается? Выкидывай, не выкидывай — вернётся, зудя, как комар, и увлечённо примется сосать — не кровь, а хорошее настроение, так, чтобы под ноль, до донышка.
— Чай! — напомнила о своём существовании бабушка, и я, отмахнувшись от пыльной тоски, понесла кружку в комнату. Всё как всегда — сериал, звенящие кольца и переливающийся скользкий халат, похожий на дохлую рыбу. Как оказалось, Руська уже сидела не под диваном: нет, забилась на колени к хозяйке и на что-то очень увлечённо жаловалась.
— По — моему, Стелла — не очень хороший человек. Кошки всё чувствуют, они боятся только плохих людей. Впрочем, я не удивлена. В шоу — бизнесе сложно не забыть о духовном росте.
Ага. А может, у Руськи, как и у любой злобной твари, аллергия на всех, кто хоть раз посмел взглянуть на меня по — доброму? Вот начни звёздная гостья согласно всем канонам гнобить недостойную или в упор не замечать-тогда кусок кошатины залез бы к ней на колени и принялся урчать с громкостью работающего пылесоса.
Бабушка потянулась за кружкой, но не взяла её, а всплеснула руками:
— Виктория! Что это у тебя на голове?!
С таким омерзением, главное, как будто у меня там по меньшей мере дохлый осьминог, свесивший щупальца. Или, может, какая-нибудь жвачка налипла, или…
— И когда ты успела так обрасти? Недавно ведь стригли!
Я бросилась к зеркалу — и замерла с по — мультяшному отвисшей челюстью. Вроде не первое апреля на дворе, не время для тупых шуток… Волосы, вчера спускавшиеся чуть ниже кончиков ушей, лежали на плечах, чёлка — почти до кончика носа. То-то всё время в глаза лезли! Не длинная копна до пояса или до колен, конечно, но всё равно — за одну ночь?!
— Позвоню Эле, запишем тебя на завтра… — как ни в чём ни бывало, бубнила бабушка. Куда там ей сообразить: не бывает так! На сантиметр, на два — ладно, но на добрый десяток, если не больше… Спустив Руську на диван, дражайшая Светлана Николаевна направилась к телефону.
Руки сами собой сжались в кулаки.
— Не надо никуда звонить.
Бабуля повернулась медленно, как заржавевший робот. Сбой программы, восстание рабов! Обычно я боялась этого взгляда. С таким смотрят на лабораторную мышку, прежде чем вколоть ей что-нибудь потенциально ядовитое. А сейчас — не страшно. Смешно даже.
— Ты что-то сказала?
И правда, вот уж новость-то! Всю жизнь немая была, как Герасим, тот, с Муму который, а тут — раз! — заговорила!
— Не надо никуда звонить. Я не хочу стричься.
Она ещё не сказала ни слова-только открыла рот, собираясь выдать привычные аргументы, а я уже знала, что она скажет, до последней буковки. Как магнитофон, на котором кто-то в нужный момент включает заготовленные фразы.
— Ты на себя-то посмотри! Чистая кикимора. С такими волосами только проститутки ходят!
Ну естественно, ведь знаменитой актрисы рядом нет, можно и проституткой обозвать. Смешно, так смешно, что тяжело держать внутри — хочется долго смеяться в голос, смеяться, пока не лопнешь. Всё одинаково? Как бы не так! Чужой — не мой голос вырвался из горла, выдав невозмутимо — хамское:
— Только проститутки?! О’кей, бабуля, встретимся на панели!
— Да как ты… Виктория, немедленно вернись!
Я защёлкнула задвижку в ванной. Задохнуться тут сложно, выключатель внутри — пусть попробует меня выкурить! Что она мне сделает? Ударит?! Нефиг уважать такую старость. Долбану в ответ.
А потом я всё — таки засмеялась, с каждым новым взрывом хохота откидывая наползающий страх. Всё ведь просто. Так просто! Почему я раньше даже не думала, что можно взбунтоваться? Что она, меня на куски разрежет и Руське скормит?!
— Виктория, выходи сейчас же! — ручка дёргалась как сумасшедшая, хлипкая дверь тряслась. Давай, ломись, попробуй зайти — я посмотрю, что ты можешь! Разорёшься? Потребуешь валерьянки? Начнёшь по знакомым рассказывать, какая я дрянь? Да ты всё это и так делаешь!
Нет проклятых воплей, ничего нет. Только моё отражение — улыбающееся, с лихорадочно горящими глазами и длинными, слегка завивающимися волосами, опускающимися на плечи. Вот бы отрастить их ещё больше — как у той девушки с картины. Тогда я и правда, наверное, стану на неё похожа.
— Виктория!
Я заткнула уши и посильнее включила воду.
Глава XV Спектакль