Июнь... Именно в июне всё и началось...
Однажды меня окликнула на улице молодая женщина. Весьма привлекательная. Она держала за руки двух пацанов.
- Привет, Рома! - возрадовалась мать двоих детей.
- Привет, - с глупой улыбкой на устах ответил я.
Еще бы знать, кто передо мной. Спросить я не решился - неудобно, будто бы не в маразме, с головой все в порядке, как и с памятью. Но эту симпатичную девушку-женщину я не припомню. Она меня ни с кем не перепутала - назвала по имени. Оставалось только завести разговор, авось по мере разговора разберусь, кто есть кто.
- Твои? - спросил я, кивнув на пацанов, которые вырвались на свободу и забегали вокруг нас как заведенные.
- Мои архаровцы, - ответила моя знакомая, беззастенчиво изучая меня. - А я тебя сразу узнала! Конечно, ты изменился. Был хорош, а сейчас вообще... Аполлон... Адонис, - проговорила она с паузой, нагло меня рассматривая. - Рома, ты женат? - напрямую спросила она.
- Не успел.
- А Рита как поживает? Кажется, ее семья переехала в Харьков?
Я сделал вывод, поражающий своей новизной: раз она знает о Маргарите Державиной, значит, мы вместе учились в школе. Уже легче, "круг подозреваемых" сужается.
- Да, Рита живет в Харькове. Она вышла замуж. У нее все хорошо.
Наверное, можно откланяться и уйти. Не тут-то было, незнакомка не собиралась отступать.
- Рома, чем ты занимаешься?
- Работаю в финансовом отделе на том самом заводе, что и мой отец. Маленький заводик давно превратился в огромное производственное объединение, - зачем-то добавил я.
- Как поживает твой папа? Здоров ли?
- Здоров... И бабушка здорова, - поспешно добавил я. Не нашел ничего лучше, как спросить, - а твои родители...как?
- Ты не знаешь? Хотя, откуда тебе знать, - пробормотала молодая женщина без имени. - Папа скончался в семьдесят восьмом, в год окончания школы. В ноябре. Обширный инфаркт. Кто бы мог подумать - такой здоровый с виду мужчина. Спортсмен...
Опа! Кажется, я начинаю понимать, кто передо мной. Но неужели это Дина Чайка, Шимпанзе с косичками? Никаких косичек нет и в помине, модная ассиметричная стрижка. И на ту страшненькую Динку эта симпатичная молодая женщина в желтом брючном костюмчике не похожа ни капельки. Ничего общего!
Надо выждать.
- А мама? - вопросил я с живейшим интересом.
- Мама долго не горевала, выскочила замуж через полгода. Перебралась в Москву к новому мужу. Меня одну здесь не оставила, за собой потянула. Я перевелась из нашего педа в столичный пединститут. Вышла замуж за сына нового мужа моей матери, родила мальчишек.
- Они двойняшки?
- Погодки.
- А разница в возрасте почти незаметна. Хорошие ребята, подвижные, - усмехнулся я.
- Даже слишком подвижные... Федот, Мирон, вы можете постоять хотя бы минуту?! Мне перед человеком за вас неудобно.
Мирон и Федот на несколько секунд - пока длилось обращение матери - застыли, но быстро "отмерли", забегали вновь, перекрикивая друг друга.
- Редкие имена у твоих сыновей.
- Отец их так назвал.
- Судя по голосу, у вас с ним нелады?
- Зачем тебе чужое горе, - отмахнулась незнакомка.
Я пошел ва-банк, обратившись к ней по имени:
- Дина, я же вижу - ты хочешь высказаться, устала всё держать в себе...
- Ты меня узнал? - протянула Дина Чайка, выгнула губы коромыслом, выказав неудовольствие, что меня шокировало: не хотела быть узнанной, прошмыгнула бы мимо, я внимания бы не обратил. - Узнал, значит. Удивительно просто. Меня никто из бывших одноклассников не узнает.
- Не мудрено, ты стала совсем другой. Очень изменилась, невероятно похорошела. Прости, что-то я не то говорю.
- Уже не Шимпанзе с косичками, - с грустью протянула она, как будто преображение из Шимпанзе в красавицу не пошло ей на пользу. - Жизнь заставила измениться.
- Расскажешь? Здесь недалеко кафе-мороженое, думаю ребята будут не против полакомиться, а мы поболтаем.
Ребята были не против. Они увлеченно черпали подтаявшее мороженое из креманок, а мы с Диной устроились за соседним столиком и потягивали холодный лимонад.
- Сама не знаю, как решилась выйти замуж за Силантия Бурундукова. Мать мне все уши прожужжала: где ты еще найдешь такого завидного жениха! С отцом Силантия мать, по всей видимости, давно любовь крутила. В доме отдыха с ним познакомилась. Она предпочитала отдыхать одна, без семьи. Вот и наотдыхалась до измены моему отцу. Отец только с виду казался жестким, грубым, высокомерным. На самом деле, был очень хорошим, мягким и добрым человеком. Это я говорю не потому, что об ушедших людях "или хорошо, или никак", и не потому, я что я его дочь. Когда люди узнавали его поближе, убеждались, что первое впечатление обманчиво... И вот отца не стало, мать сразу засобиралась замуж. Я не хотела переезжать в столицу, но у меня не было иного выхода: в городе не осталось родственников, и подруг почти нет. Всего одна, Маруська, мы с ней с детского сада дружим. В школе вы меня презирали. И было за что.
- Кто старое помянет, тому... сама знаешь...
- Рома, мне не хотелось подличать, но я подличала, как бы доказывала - раз вы меня такой считаете, то я такой и буду, - скороговоркой проговорила Дина, как будто боялась, что я вмешаюсь в ее монолог. Я не вмешивался - сам предложил ей излить душу.
Дина поднялась с места, подошла к пацанам, вытерла им рты бумажными салфетками, после чего вернулась за наш столик и продолжила:
- Еще мне нравилось прикрываться отцом. Видела, как вы его боитесь...
- Его внешний вид нас впечатлял.
Дина грустно вздохнула - воспоминание об отце давались ей с трудом. Именно поэтому вернулась к теме замужества.
- Одним словом, пришлось мне ехать с матерью в Москву. И благодаря усиленной атаке матери пришлось выйти замуж за Силантия. Поначалу все было хорошо. А потом он поднял на меня руку. Я по привычке побежала к матери жаловаться. А она заявила: "Раз ударил, значит, сама виновата, заслужила". Вот и весь сказ. Хотела развестись с мужем, а он пригрозил: "Только попробуй мне карьеру испортить!"
- Выпивает? - уточнил я, сделав предположение - трезвый мужчина ударить слабую женщину не способен. Не каждый пьяный способен, но других предположений пока не появилось.
- В рот не берет спиртного. На работе мягкий и уважительный человек. Злость в себе держит, а домой возвращается и на мне свою злость вымещает.
- Кем он работает?
- Я его называю главным комсомольцем пединститута. Он все годы учебы в вузе был ярым комсомольским активистом. Его заметили, помогли получить красный диплом, оставили на комсомольской работе. Силантий умеет красиво говорить. И весь из себя такой правильный. С виду. Мне завидуют.
- Дина, ну нельзя же так! Чего ты ждешь? Чтобы он тебя прибил? С кем мальчишки останутся? С этим папашей-извергом? -разошелся я не на шутку. Меня всегда бесили безвольные и слабохарактерные личности, которые находили объяснения своей бесхребетности.
Дина не исключение из правил - тоже быстро нашла объяснение:
- Силантий очень любит детей. Голоса на них не повышает. Бережет их психику: меня дубасит, когда мальчишки заснут. И не дай бог я рот открою, завою от боли. Месть будет страшна.
- Куда уж страшнее, - хмыкнул я. Мне самому хотелось треснуть Динку по голове чем-нибудь тяжелым - мозги вправить.
- Зря я с тобой, Рома, разоткровенничалась. Не надо было, - поникшим голосом пролепетала она. И вдруг на глаза приободрилась, как потенциальная невеста в мужском обществе, и вдохновенно произнесла, - Силантию Бурундукову надо спасибо сказать за мою новую красоту!
Не знаю, как смотрит баран на новые ворота - любимая поговорка моей бабушки, - но мне кажется, именно таким взглядом я одарил Дину после благодарных слов в адрес супруга.
- В каком смысле? - наконец, выдал я, не дождавшись продолжения.
Дина светилась счастьем, как в первую минуту нашей встречи. Потом и вовсе глупо хихикнула.