Лагерь встретил меня привычным шумом – шуршанием палаток, ночными криками птиц, потрескиванием костра. Но я будто перестала быть частью этой картины. Всё, что происходило вокруг, казалось бесконечно далёким, незначительным.
Я сжала диск сильнее. Вопросы, которые крутились в голове, остались без ответа. Но одно я знала точно: теперь ничего не будет, как прежде.
Этот голос, эти символы, этот юноша… Он стал моей одержимостью. Телемах. Кто он? Беспокойный дух прошлого? Героический миф, который не даёт покоя даже спустя тысячелетия? Или… что-то гораздо большее?
И главное – что всё это значит для меня? Почему его взгляд с росписи, его шёпот в пещере и даже сама его легенда теперь словно оплели моё сердце?
Я стояла у палатки, глядя на ночное небо, и чувствовала, что тьма хранит ответы, которые я обязана найти.
Глава 3
На следующее утро я проснулась от ощущения, будто кто-то наблюдает за мной. Открыв глаза, я увидела Лазаридиса на пороге шатра. Его лицо было серьёзным, но во взгляде сквозила смесь усталости и настороженной решимости.
– Нам нужно поговорить, – коротко сказал он, отступив в сторону.
Я быстро натянула ветровку и вышла в холодное утро. Лагерь уже оживал: звон металлических кружек, голоса студентов, обсуждающих вчерашние находки, шум шагов по каменистой земле. Но Лазаридис, молча жестом указывая в сторону, повёл меня туда, где никто не мог нас услышать.
– Ты была в пещере ночью? – спросил он, не скрывая прямоты.
Я вздохнула, понимая, что отрицать бесполезно.
– Была, – ответила я.
– Ты что-то взяла?
Словно по рефлексу, я вынула из кармана артефакт. Едва он оказался у Лазаридиса в руках, я заметила, как его выражение лица изменилось. Гнев, которого я ожидала, сменился чем-то более сложным. Интерес? Или, возможно, нечто близкое к страху?
– Ты понимаешь, что это? – произнёс он, вращая находку в руках.
– Не совсем. Но я знаю, что это важно, – сказала я. – Важно не только для истории. Что-то происходит, Лазаридис. Я слышала голос.
Его глаза резко поднялись, в них мелькнуло беспокойство.
– Голос?
Я кивнула, чувствуя, как мои слова висят в воздухе, тяжёлые, будто вытесненные из него самим временем.
– Он сказал… «Найди меня».
Лазаридис на мгновение застыл, затем вернул мне артефакт и сказал, едва слышно:
– Это меняет всё.
К полудню в лагерь прибыл новый участник. Мужчина лет сорока с цепким взглядом, излучающим смесь академической мудрости и лёгкой иронии. Его твидовый пиджак, как у Лазаридиса, выглядел совершенно неуместно на фоне каменистой равнины.
– Александра, – представил меня Лазаридис. – Это доктор Аарон Морайтис, эксперт по древним языкам.
– Очень приятно, – сказал он, тепло улыбнувшись. Его взгляд был настороженным, но доброжелательным.
– Покажите мне находку, – попросил он, не теряя времени.
Я передала артефакт, наблюдая, как его пальцы скользят по гравировке. Морайтис внимательно осмотрел диск, затем нахмурился, словно увидел нечто, что не мог сразу осмыслить.
– Это смесь микенских и протосемитских символов, – пробормотал он, больше себе, чем мне. – Но эти знаки… они…
– Что? – поторопила я, чувствуя, как напряжение нарастает.
– Словно они не просто слова. Это идеи. Возможно, даже… карта.
– Карта? – удивилась я.
– Или ключ, – поправил он, подняв на меня взгляд, в котором читалось больше, чем он готов был сказать.
Дни потянулись, как вязкая смола. Лазаридис и Морайтис погружались в изучение артефакта, обмениваясь предположениями, но, казалось, каждый ответ лишь рождал новые вопросы. Всё, что оставалось мне, – это ждать.
Но ждать становилось всё труднее.
Каждую ночь меня тревожили странные звуки: ветер, уносящий обрывки шёпота, или гул, доносящийся будто из самого сердца земли. Видения из пещеры оживали во сне. Телемах, женщина в хитоне, мачты кораблей, рассекающих тёмное море.
На четвёртый день я снова не выдержала.
Вернувшись к пещере, я почувствовала, что она изменилась. И когда я шагнула в её мрачное чрево, голос раздался снова. На этот раз он был громче, отчётливее.
– Александра…
Я вздрогнула, но не успела обернуться, как услышала за спиной шорох.
– Ты явно не осторожна, – голос доктора Морайтиса заставил меня резко выдохнуть.
Он стоял с фонариком, освещая стену.
– Не могу сидеть сложа руки, – ответила я, стараясь скрыть тревогу.