Шеф – начальник железнодорожного ОВД, майор Чепель Игорь Иванович и его зам. по воспитательной работе, майор Добровский Соломон Абрамович, заглядывали в кабинет по случаю. К себе приглашали исключительно на летучку. Преступность в этом небольшом, утопающим в зелени тополей и кленов городе Улан - Удэ, где жителей чуть больше трех сот тысяч человек, казалось бы, канула в прошлое. Ну, почти в прошлое. Опришко, с первого дня прибытия Кирилла на службу авторитетно ему объяснил:
– В нашем городе мы навели порядок. И на нашей земле, без нашего догляда, никто ничего не делает. Криминальный авторитет смотрит, чтоб не было беспредела. Ну, а мы смотрим за ним и его братией. И надо полагать, ведь мы представляем власть и являемся главной опорой для законопослушных граждан. И не только шеф доволен нашей работой, но и сам председатель администрации железнодорожного района господин Осокин. Он неоднократно выражал нам благодарность. В связи с этим и зарплата и премия. Так что парень, ты вливаешься в наш дружный коллектив, и не посрами завоевания старших товарищей.
Кирилл иронически улыбнулся, вспоминая пылающую речь своего наставника. Чем больше он думал, тем сильнее теребила его тревога и сомнение. Кирилл прекрасно понимал, что это счастливое спокойствие лишь оболочка и вымысел самих устроителей этого счастья. Он накрепко запомнил слова своего учителя подполковника Михаила Степановича Дергенёва зав. кафедрой - Омской высшей школы милиции: - Запомни Кирилл, накрепко запомни. Служить народу это не романтика и не только призвание – это мужество и верность офицерскому долгу и чести. Даже тогда, когда ты не сможешь идти, и глаза перестанут отличать день от ночи. В твоей груди должно биться сердце воина. В блатном мире нас называют мусора или менты. Первое – толи от незнания, толи по понятиям своей камерной жизни. Ведь мусор, это не что иное, как МУС или - Московский уголовный сыск. Вот они и перевели на свой язык. Второе – мента не каждый заслуживает, его заработать надо и нередко ценой собственной жизни. А что касается мусора, боюсь, что их перевод в какой- то степени похож на правду.
Кирилл посмотрел в окно и уже благодарно улыбался, словно видел через стекло красивое, но суровое лицо своего учителя.
- Я запомнил и не подведу тебя – учитель, – сказал тихо, но торжественно Кирилл. В полдень нарисовались изрядно потрёпанные и с великого бодуна Угрюмов и Опришко. Из пакета, что был в руке Опришко, чуть не вываливаясь, торчала пол литра водки. Их не интересовала работа других отделов ОВД. Своя жизнь наращивала темп на самоокупаемость.
И дела личного характера складывались как нельзя лучше. А совать нос в чужой огород они считали очень даже неправильно.
- Саша, а какая разница между моим огородом и огородом гаишников?
И чья ботва в нем прорастает? Ведь деньги, ни при какой власти не пахнут!
А не скажи, еще как пахнут! Ты вот, к примеру, когда их нюхаешь, ноздри твои раздуваются до самых ушей! А глаза вовсе не глаза, а два пустых чемодана с двойным дном.
- А зачем мне в чемодане двойное дно? Я и до первого достать не могу, - не понимая смысла, проговорил Опришко.
- Ты-то Федя, не достанешь, зато твоя супруга мастер по нырянию. Ныряет так, что норовит головой второе дно пробить. После ее прыжка в необъятные просторы неизведанного полная засуха. И не только в глазах, но и в твоих карманах. А второе дно иногда тебя выручает. Не позволяет нечистой силе доводить твой организм до полного обезвоживания. И ты до «Зари» дотягиваешь. А я Феденька, другое дело. Моя жена бережет меня. У нее на тот случай бутылочка водочки всегда в запасе имеется. И если беда какая, скорая помощь тут, как тут. И не даст бесценному добытчику с похмелья умереть!
- А я Саша, сколько ни старался приучить жену к порядку, всё впустую, - сокрушаясь, согласился с другом Опришко. - Капитан, давай лучше поговорим о вчерашнем походе, - предложил, заплетающимся языком, Федор
Александр и Фёдор перебивая друг друга, приступили к обсуждению второй половины вчерашнего вечера и остатка ночи. Остальное оставалось за кадром памяти, оставленным в маленькой, пропитанной насквозь табаком и алкоголем, комнате. Они, путаясь, называли имена девушек. Но больше и чаще всего с нескрываемой злобой и набором красноречивых слов говорили о каком-то Паше Свистке.
И весь их разговор сводился к одному - его надо наказать!
– Федя, а что Свисток не тех тёлок нам подсунул? Он что нас с кем - то попутал?
– Сашок, да мы, да я этому навознику! Давно ли он лапти снял и научился туфли различать левый от правого? Жаль Сашок, что этот колхозник братец Хорька, а то бы я ему почки с печенью местами поменял.